Онлайн книга «Обмани меня нежно»
|
«Любовница» – ключевое слово. Народ начал подтягиваться. – То есть Чехов объявил всем, что у его друга якобы есть любовница, хотя, возможно, это был просто художественный вымысел. Героиня сей любовной истории Софья Кувшинникова была женой полицейского врача и ученицей Левитана. Художницей Кувшинникова была весьма посредственной, зато женщиной незаурядной, хотя и не красавицей. Ее даже видели скачущей верхом, в капоте на голое тело, с босыми ногами. – «Голое тело» пробило всех. Зевки прекратились. – В доме Кувшинниковых часто бывали вечеринки, куда все стремились попасть, собиралось общество весьма незаурядных людей, заходили и Чехов с Левитаном. В результате Антон Павлович написал знаменитый рассказ «Попрыгунья», где в пейзажисте Рябовском все узнали Левитана. Рассказ был полон обидных намеков, и в Москве разразился настоящий скандал. – «Скандал» тоже ключевое слово. Теперь он стоял, окруженный плотным людским кольцом. – Они дрались? – пискнула худенькая девушка со стрижкой «паж». – Они надолго остались врагами, – торжественно сказал Георгий. – Но, в конце концов, дружеские чувства взяли верх и... – Левитан просто набил ему морду? – предположил громила в шарфе от «Зенита». – Коля! – ткнула его в бок жена. – Че несешь! Ты ж в музее! – Ну, лицо, того... Начистил. А Чехов – это кто? – Сказано тебе, тупица: великий русский писатель! – И вы еще идете в музей, когда не знаете, кто такой Чехов! – всплеснула пухлыми руками дама в шляпке. – Безобразие просто! Так что там с Левитаном, товарищ экскурсовод? Продолжайте, пожалуйста, очень интересно! – Они помирились, – улыбнулся он. – Левитан поехал в гости к Чехову, где оба сделали вид, что никакой скандальной истории не было. – Ну, это неинтересно. Вот если бы дуэль... И народ заскучал. – Значит, он умер своей смертью? – уточнил на всякий случай долговязый молодой человек с «Никоном», нацелившись на «Русь». – Да. От тяжелой и продолжительной болезни. – От сифилиса? – с надеждой пискнул «паж». – От аневризмы сердца. Ему было всего сорок лет. – От сифилиса умер Бодлер, – авторитетно сказала дама в шляпке. – Где это? – заволновался народ. – В каком зале? Он обнаженку писал? Ведите нас туда, хватит природу показывать! – Бодлер, господа, писал стихи, – он попытался урезонить охочую до клубнички публику. – И в самом деле для того времени весьма непристойные, их даже запрещали, но здесь, как вы видите, только картины. – А почитайте! – пискнул паж. – Это не входит в программу. – Вот так всегда! – разочарованно сказала жена фаната питерского «Зенита». – Самое интересное никуда не входит! Муж, нагнувшись, шепнул ей что-то на ухо, и она залилась краской: – Ой, ну че ты! Мы ж в музее! – А сейчас, господа, я расскажу вам о следующей картине, – продолжил он экскурсию. Народ стал расходиться. «Эх, знал бы ты, брат Пушкин, каким великим пиар-ходом была твоя дуэль с Дантесом! Они жаждут крови. Что им гениальная картина? А вот голубой гений или гений, набивший, пардон, морду другому гению...» Он очень любил людей, любил во всем их несовершенстве. И понимал, что сделать их лучше можно, только наказывая за это несовершенство. Страдая, они возвышаются. Перестают думать о непотребствах и начинают вспоминать все известные им молитвы. Некоторые даже учат новые. И так они молятся, пока гроза не минует, а потом вновь думают о непотребствах... – Молодой человек... – Что? Он так увлекся своими мыслями, что и не заметил, как экскурсия закончилась. На автопилоте отбарабанил все, что положено, и довел их до выхода, после чего отпустил с миром. Они пошли выцеливать новые достопримечательности, до зубов вооруженные видеокамерами различного калибра, «Кодаками» и «Никонами», швырять монетки в Чижика-пыжика, стремясь во что бы то ни стало его подбить, прогуливаться по палубе знаменитой «Авроры», примериваясь к ее орудиями. Они уже взяли Лувр, захватили Эрмитаж, прошли победным маршем по Монмартру и занесли в свой актив Красную площадь. Они везде и знают понемногу, но зато обо всем. Туристы. Пытливое племя людей, не имеющих национальности. Он давно их простил и даже готов вновь и вновь рассказывать им о том, как Левитан чуть не вызвал на дуэль Чехова. Лишь бы им было интересно. А этому что надо? Перед ним стоял благообразный старичок, по виду типичный турист, пенсионер, решивший, перед тем как умереть, увидеть Париж. Но на Париж денег нет, пенсия у нас в стране не слишком велика, а вот на поездку в Питер, если на год-другой потуже затянуть поясок, накопить можно. – Извините, как вас по батюшке? – Георгий Викторович. – Вы так замечательно все рассказали, Георгий Викторович! – Не стоит преувеличивать. Это была обычная экскурсия. – Но я хотел бы вас отблагодарить. – Каким образом? – Не хотите ли отужинать в хорошем ресторане? – Вы меня приглашаете? – он смерил пенсионера оценивающим взглядом и отметил дорогой костюм, белоснежную сорочку, ботинки из натуральной кожи, изготовленные известной фирмой. А старичок-то не прост! – Я здесь на два дня. По делам. «Пожалуй, с Парижем я ошибся. Он там был. И живет явно не на пенсию. Ну что я теряю?» – Платите вы? – уточнил на всякий случай Голицын. – Разумеется. – Где и во сколько? Благообразный назвал известный и очень дорогой ресторан на Невском. Георгий там бывал, но предпочитал места менее пафосные. Предпочтений же своих выдавать не стал, решив сыграть в простачка. Они назначили встречу на восемь вечера. Он пришел минута в минуту, старичок тоже не подвел. – Может быть, желаете отужинать в отдельном кабинете, Георгий Викторович? – Зачем же? Разве у нас с вами есть секреты? – Пока нет, но, возможно, будут. – Намек не понял. – Экий вы, – рассмеялся старичок. – С характером. Но ведь это неплохо, а? Что ж, пройдемте. Я уже заказал столик. Раз вы не хотите в отдельный кабинет, не смею настаивать. Они прошли в зал. Голицын сделал вид, что ни разу здесь не был, и неуверенно стал осматриваться. Уселись. Вышколенный официант мгновенно принес меню, которое он и так знал наизусть, но все равно открыл и сделал вид, что внимательно изучает. Его визави, не спеша, достал из кармана пиджака крошечный футляр, в котором оказались складные очки, изящная и дорогая вещица, и тоже уткнулся в меню. Голицын заранее сделал выбор и теперь использовал это время для того, чтобы попытаться угадать, о чем пойдет речь. |