Онлайн книга «Правая рука смерти»
|
Все дело было в приближающейся старости, о которой Софья Львовна упорно не желала думать. Она все еще считала себя молодой, красивой женщиной, надеялась иметь семью, удачно выйти замуж, родить детей. Хотя врач-гинеколог и сказала ей, что шансы ничтожны. Но до сих пор зеркало говорило обратное: цветущий вид, густые волосы, высокая грудь и тонкая талия. И медицина ушла далеко вперед. Софья Львовна тайно коллекционировала заметки из глянца и даже из желтой прессы, где писали о родах знаменитостей ее возраста. За сорок. Она убеждала себя, что стало модным рожать после сорока. Что и в пятьдесят женщина еще не старуха. Сейчас все возможно, было бы желание и деньги. «У меня вся жизнь впереди. Я все еще успею», – каждый вечер говорила себе Софья Львовна перед тем, как заснуть. И бессонница никогда ее не мучила. Тамара Валентиновна невольно нанесла ей смертельный удар. Раньше все говорили, что она выглядит гораздо моложе своих лет, а та вдруг сказала: старше. И зеркало это подтвердило. «Надо спросить у Марка», – подумала она и потянулась к вечернему платью. Это означало безоговорочную капитуляцию. Она готова лечь с ним в постель, лишь бы почувствовать себя желанной. Но что-то случилось со зрением. Еще неделю назад Софья Львовна видела в зеркале красавицу, а теперь там стояла женщина, мягко говоря, средних лет, с потухшим взглядом, тусклыми волосами и жалобным выражением лица. – Пожалейте меня! – молила она. А мужчин надо завоевывать. Особенно таких, как Марк. Все это лишало ее уверенности в своих женских чарах. Уверенности во всем. Она напоминала дорогую фарфоровую вазу, на которой появилась сначала одна трещина, а потом и вся она покрылась паутиной мелких трещин. Фарфор все еще хорош, но про него теперь можно смело сказать: старье! На него еще стоит посмотреть, но налить воду? Увы! Все равно ведь вытечет. Эта ваза уже не годится на то, чтобы поставить в нее цветы. Софья Львовна кое-как справилась с прической и макияжем, надела туфли на каблуках, которые прихватила с собой, и лишь под конец достала из чемодана украшения с рубинами. Она не чувствовала больше своего тела, то есть чувствовала тяжесть двух-трех лишних килограммов, будто на талии лежал свинцовый пояс. Этот пояс мешал ей двигаться, быть ловкой и сильной, а главное, молодой. «Что вы со мной сделали?» – в отчаянии подумала она. Она не шла, а брела по коридору, и ноги ее мгновенно устали от высоких каблуков. Все уже улеглись спать, и в доме было тихо. Угомонилась даже Татьяна, которая, разобравшись с сервизом и столовыми приборами, спала без задних ног. Хозяин надавал ей назавтра с десяток поручений, и Кабанова решила лечь пораньше, чтобы как следует отдохнуть перед новыми подвигами. В ее сознании этот дом похож был на авгиевы конюшни, и, если бы она знала, что это такое, она бы его отныне так и называла. Ей предстояло совершить подвиг, достойный Геракла: все вымыть и вычистить. Отдраить до блеска. Так велел САМ. Стол был накрыт в гостиной. Роскошный стол, на котором, как и в прошлый раз, горели свечи. Пахло цветами, то ли фиалками, то ли орхидеями. Но настроение у Софьи Львовны было не то, что прежде. Ей теперь чудилось, что это запах увядания и тлена. – Фуа-гра, – с тонкой улыбкой сказал Марк. – Сегодня нас ждет фуа-гра. И роскошное красное вино, шато Марго. Ей не хотелось ни вина, ни фуа-гра, но она улыбнулась через силу. – Что с тобой происходит? – спросил Марк, отодвигая для нее стул и наклоняясь к самому уху. Его губы коснулись шеи, и Софья Львовна невольно вздрогнула: они были ледяными. – Э, да ты вся на нервах! Он сел напротив и положил на колени салфетку. Неслышно вошла Магдалена. «И этой не по себе», – невольно подумала Софья Львовна, глядя, как управляющая наливает минеральную воду в высокие стаканы и возится с бутылкой вина. – Днем я слышала крики. – Владику стало плохо. Наш малыш запаниковал. – Я никак не могу понять: что происходит? – медленно, растягивая слова, спросила Софья Львовна. И пригубила минералку: в горле внезапно пересохло. – Когда я приехала сюда, я была абсолютно счастлива: у меня интересная работа, я здорова, рядом мужчина, который мне… – она слегка запнулась, – нравился. А теперь я хочу умереть. Мне ничего не подсыпают в чай, как Тамаре Валентиновне? Рука Магдалены, разливающей вино, дрогнула. На белоснежной скатерти расплылось рубиновое пятно. – Лена! – раздраженно сказал Марк. – Аккуратнее! – Ничего, – Софья Львовна поспешно схватила пару бумажных салфеток и положила их на пятно. – Пустяки, я не привередлива. Сервис и так отличный. Ей показалось, что Магдалена посмотрела на нее с благодарностью. – Лена, займись горячим. Надо помочь повару. Я не выношу, когда не выдерживают рецептуру и нужную температуру. Подашь, как только будет готово, не тяни. А то тебя в последнее время не дозовешься. – Зачем ты мучаешь эту женщину? – спросила Софья, когда Магдалена ушла. – С ней все в порядке, – буркнул Марк. – Зачем мы все здесь? Можешь объяснить? – Волею Бога. Или моей, – он усмехнулся. – Ты что, ставишь знак равенства?! – А если Бог не хочет замечать несправедливости? Если ему все равно, что здесь, на земле, происходит? Все равно, что кого-то незаслуженно обижают? Что люди преждевременно умирают? Хорошие люди… – Но ему, наверное, виднее, когда кому… – Он ничего не видит, – сердито сказал Марк. – Не видит и не слышит. Поэтому «когда кому», как ты изволила выразиться, решают люди. И эти люди должны быть достойными. А лучше, чтобы это вообще был один человек, – заявил он самодовольно. Она вздрогнула. Да он безумец! – Ты кто, Марк? – Ты знаешь. – Нет. Теперь уже не знаю. Там, наверху, я нашла мужчину, который сказал, что он доктор Ройзен. А кто тогда ты? – Давай выпьем. – Он потянулся к бокалу. – Там нет яда, не бойся. И снотворного. Там только вино. Отличное вино, между прочим! Пей. Она через силу сделала пару глотков. – А теперь ешь! Она нехотя стала ковырять вилкой в салате. Хотя приготовлен он был отменно, она раньше ничего подобного не ела, но это все равно не разжигало аппетит. Софья Львовна была потрясена своими открытиями. И она решилась. – Марк, я, кажется, начинаю понимать… – Что? – спросил он. – У тебя личные счеты со всеми этими людьми. С Брагиным, с Татьяной, с Тамарой Валентиновной. Но что они тебе сделали? Постой… Ты сказал, что все они убийцы. Кого они убили? – Мою мать. – Что, все трое? – Четверо. – И… Владик? Господи, да он, наверное, был тогда еще ребенком! |