Онлайн книга «Пристрелите нас, пожалуйста!»
|
– Что ты так смотришь? – проскулил Каша. – Сядь. Отдохни. – Я все равно не понимаю… – Что ты не понимаешь? – Почему мы не спустились вниз? – Потому что… Ульяна Федоровна энергично принялась двигать мебель. Сюда, на чердак, сносили всякое старье. То есть в представлении мужа это было старье, а девяносто процентов людей в стране спали бы на такой мебели, ели-пили на ней, смотрели телевизор да радовались. И не столько картинке на экране, сколько удобным стульям и мягким диванам. Но Каша торговец мебелью. Хоть и говорят, сапожник без сапог, но это о плохом сапожнике. Хороший сначала все пробует на себе. Завелась в каталоге какая новинка – сюда ее! В дом! Опробовать! Осмотреть! Облапать! Задом своим изъерзать! Поэтому весь чердак отдан под хранение вышедших из моды или не угодивших хозяину изделий мебельной промышленности, в основном зарубежной. Одна из комнат, та самая, окошко которой снаружи похоже на скворечник, запирается изнутри на ключ. Здесь в коробках лежат старые письма, фотоальбомы, флаконы из-под духов, которые давно уже не выпускают, потерявшая вид бижутерия, в общем, дорогие сердцу безделушки, которые ни к чему не пригодны, а выбросить жалко. У каждого есть такие, но не каждому есть где их хранить. Дом Телятиных был огромен, и место нашлось всему. Недоделки заканчивались на уровне второго этажа, третьего, по сути, и не было. Был склад ненужных вещей. В эту захламленную полутемную комнату Ульяна Федоровна иногда приходила поплакать. Для того у нее имелся ключ. Чтобы домработница, любопытная, как вся прислуга, не мешала. Сколько уж раз бывало: ой, Ульяна Федоровна, вы здесь? А я и не знала! Все ты знала. Специально пришла, чтобы в рейсовом автобусе по дороге домой посплетничать с соседской прислугой: – А моя-то, моя! – Что, плохо живут? – Еще как плохо! – А мои и вовсе как кошка с собакой! – Вот оно, богатство! Не приносит людям счастья! – Потому что ворованное! Все это Ульяна Федоровна знала, хотя и не подслушивала разговоры домработницы по своему домашнему телефону. Прислуга любит поживиться за счет хозяев. Звонки с мобильного денег стоят, поэтому иногородним родственникам Екатерина Ивановна звонила с домашнего аппарата хозяев. Однажды даже пришел счет за переговоры с Турцией, куда улетел отдыхать по горящей путевке ее любимый племянник. И не Ульяна Федоровна затеяла разборки, а жадный Каша, который лично проверял все счета. Люди одного круга мыслят одинаково. Разговоры прислуги подслушивала соседка, она обсуждала это со своими товарками точно так же, как прислуга обсуждала ее: – А моя-то опять ушла домой с полной сумкой! – А моя помаду стащила. От «Шанель». И полфлакона духов. А я ей на день рождения точь-в-точь такой подарила! – Ведь мы ей столько платим! – И все равно воруют! – Потому что у них такой менталитет! Домработница слова «менталитет» не употребляла, вот и вся разница. От сплетен Ульяна Федоровна спасалась на чердаке. Хотя и это не помогало. Соседи и прислуга все равно косились, ища на ее лице следы недавних слез. Ее отношения с мужем все обсуждали и считали плохими, раз у них нет детей. На чердаке Ульяна Федоровна спасалась сейчас уже от последствий этих плохих отношений. Отобрав годную для баррикады мебель, она сильно запыхалась и устала. А Каша все стоял столбом, и единственный предмет, который его интересовал, это мобильный телефон. – Торгаш, – сказала Телятина вслух. В ее голосе звучало презрение. – Да, я торгую мебелью, – с обидой засопел Каша. – И не вижу в этом ничего предосудительного. – Помоги мне заставить дверь своим добром! – приказала она. Каша без энтузиазма, но подчинился. Вдвоем они понесли к двери стол. – Тихо! – велела вдруг Ульяна Федоровна и замерла, нависнув каменной глыбой над почти новеньким чудом из красного дерева. Лишь полировка в двух местах поцарапана. – Ты мне ничего не объяснила… – заныл Каша. – А если они подожгут дом? – шепотом сказала Ульяна Федоровна, делая страшные глаза, чтобы до него дошло. – Зачем? – так же шепотом спросил муж. – Скрыть улики. – Но в подвале… – В подвале мы задохнемся от дыма. Это мышеловка. Из нее уже не выбраться. – А здесь? – Здесь? Ульяна Федоровна подошла к окну. Оно было узким, но при желании протиснуться можно. Только сейчас она почувствовала холод и поежилась. Окно легко открыть, но высота… Крыша покатая, да еще и обледенелая. Под чердачным окном находится незастекленная лоджия, вот если сначала спуститься туда… Она с сомнением посмотрела на Кашу: пролезет ли? Сможет ли? Не струсит? Почему-то Ульяна Федоровна думала о нем, а не о себе, хотя она была женщиной и гораздо тучнее? Но ни в смелости своей, ни в том, что возьмет любое окно штурмом, Ульяна Федоровна не сомневалась. А вот муж… – Ты хочешь, чтобы я прыгал с крыши? – жалобно спросил тот, отвечая на ее немой вопрос. – Жить захочешь – прыгнешь, – жестко ответила она. – Мне проще договориться, – засопел Аркадий. – С кем? С машиной? – Да, но… Можно же его как-то остановить? А? И вот тут она велела: – Аркаша, я тебя прошу: выключи телефон. Он еще верил, что позвонит Гарик. Ну, позвонит? Толку-то? – Я вдруг подумала… – она замолчала. Мысль была настолько ужасной, что озвучивать ее не хотелось. Ульяна Федоровна метнулась к двери и попробовала баррикаду на прочность. – Что? – Они тебе сказали, когда приедут? В полиции? – Они сказали: выезжаем. – Мне соседка недавно случай рассказала. У нее в супермаркете кошелек украли. Поехали с мужем за покупками. Не в тот, крутой маркет, до которого рукой подать, а подальше и попроще. Сэкономить хотели. – Какое отношение… – Вот и сэкономили. Надо было еще и об одежде подумать, тоже попроще выбрать, и поведение изменить не мешало бы. А так их мигом вычислили и обчистили. Соседка подошла к охране, те только плечами пожали: ничего не знаем. А они были с ребенком. Малышка сидела в тележке. Знаешь, огромные такие тележки, с детским сиденьем. – И что? – Видеокамеры у них, видишь ли, оказались фальшивые! – с неожиданной злостью сказала Ульяна Федоровна. – Муляж. Вызывайте, говорят, полицию! Вызвали. Через час девочка уснула прямо в тележке. Еще через час соседка с мужем потеряли терпение. И уехали домой. Потом им пришел штраф за ложный вызов. Оказывается, полиция все-таки приехала. К вечеру. Через шесть часов после вызова. |