Книга Эскорт, страница 27 – Наталья Андреева

Елена Васильевна кивнула и направилась в подъезд. Когда за ней захлопнулась дверь, Сергей Павлович задумался. Ситуация осложнилась. Теперь предстоит выяснить, как на самом деле звали убитую девушку. А кто это может знать, как не ее возлюбленный? Носков! Ну конечно! Вот с кем надо поговорить в первую очередь! Но домашний телефон стилиста не отвечал. Мобильный после длинных гудков ответил коротким. Стилист не хотел общаться либо вообще ним с кем, либо с милицией в частности. Ловить его сейчас по городу занятие бесполезное. Ночь на дворе. Завтра с утра возьмут тепленьким. Приняв такое решение, Сергей Павлович решил на этом свой рабочий день закончить. И насчет бензина муж Елены Васильевны был прав: дороговато.

На следующий день с утра пораньше майор Волнистый вместе со своим воспитанником поехал вытрясать из Носкова душу. А точнее, настоящее имя Нэтти. Ричард Носков жил в старом кирпичном доме — длинном, низком, похожем на кишку.

Звонить в дверь пришлось долго. И даже стучать. Когда Носков наконец открыл им, то был такой сонный, что даже не удивился раннему визиту. Широко зевая, пригласил гостей в большую комнату.

Комнат в его квартире было две. Окна одной выходили на железную дорогу, а другой — на автомагистраль. Поэтому в квартире стоял страшный шум. Прямо под балконом Носкова проносились день и ночь машины, а в спальне гудели электрички и скорые поезда. Волнистый не мог представить себе такой жизни на перекрестье дорог, но стилист, казалось, находил в этом особое удовольствие. На вопрос пожал плечами:

— А что? Меня это устраивает! Съезжать не собираюсь.

Мебели в доме было на удивление мало. Казалось, что ее только‑только вывезли. А как же «съезжать не собираюсь»? Врет? Внимание сразу же привлекал большой портрет на редкость красивой женщины. На вид ей было лет сорок: не девица на выданье, но дама. Лицо у женщины было тонкое, нежное. Высокая прическа, рот изысканных очертаний, огромные, немного грустные глаза.

— Мать, — коротко пояснил Ричард, не дожидаясь вопроса.

В остальном смотреть здесь было не на что. Волнистый отметил только хорошую аппаратуру и мощные колонки по углам — очень дорогие. Его сын тоже увлекался музыкой и даже вел в школе дискотеку. Занавески были раздвинуты, а форточка открыта. Приходилось кричать, чтобы друг друга услышать. Сергей Павлович и так уже понял, что стилист — парень со странностями.

— Окно закройте, — попросил он первым делом.

— Что?

— Окно, говорю, закройте! — заорал майор.

Стилист усмехнулся, но форточку закрыл. Стало чуть тише. Все так же непонятно усмехаясь, Носков спросил:

— Господин майор, ваша фамилия Волнистый?

— Да, это так, — набычился Сергей Павлович.

— А ваша Попугайчик? — спросил стилист его воспитанника. — Вы Алексу документы показывали.

— Ну и что? Да, Попугайчик! — Юный лейтенант нахохлился.

— С ума сойти! — рассмеялся Носков, и лейтенант Попугайчик тут же обиделся. — Кому‑то не везет еще больше, чем мне! Дело об убийстве Нэт‑ти расследует Волнистый Попугайчик!

— Вы, гражданин Носков, не шутки должны шутить, а задуматься о своем серьезном положении, — сделал стилисту внушение Сергей Павлович.

— Что ж такого серьезного в моем положении? — с иронией вскинул темные брови Ричард.

— По порядку начнем. Присаживайся, Серёжа. То есть лейтенант.

Лейтенант Попугайчик, все еще пребывая в обиженном состоянии, расположился за низким журнальным столиком. Писать там, скрючившись, ему было неудобно, но Носков, видно, не признавал мебели стандартного размера. Его квартира напоминала бивуак, разбитый в театре военных действий.

— Один живете? — поинтересовался майор Волнистый и выразительно посмотрел на портрет.

— Да, один. Мама умерла.

— Давно? Отчего же? Такая молодая?

— Несчастный случай, — неохотно сказал Носков. Предупреждая следующие вопросы и слова сочувствия, насмешливо попросил: — Будьте снисходительны, господин Волнистый Попугайчик, ведь перед вами сидит круглый сирота. Не напоминайте ему о вещах, которые заставят его расплакаться.

— Попрошу к нам с лейтенантом обращаться по отдельности, — набычился майор. — Ко мне — товарищ майор Сергей Павлович Волнистый. К нему… — Он кивнул на лейтенанта и замялся, так и не припомнив отчества напарника. — К нему пока можете вообще не обращаться.

— Дискриминация, — легко парировал Носков. — Обижаете, значит, молодежь?

Сергей Павлович вытер со лба пот. И десяти минут он не разговаривал с Носковым, но уже понял, какой перед ним непростой человек. Евгения Львовна Раскатова обладала способностью сводить любую партию «вничью», а Ричард Носков играл только черными, заранее объявляя свою проигрышную позицию, уходя в глухую защиту, но при этом выставляя противника полным идиотом. Волнистый невольно напрягся, так как чувство юмора у него отсутствовало напрочь. У Нос‑кова же этого треклятого чувства было в избытке, как и у нового начальника отдела, который над майором так славно пошутил. Вот и на следующий, совсем уж невинный вопрос «А почему в доме так мало мебели?», Ричард Носков с иронией ответил:

— Видите ли, господин Волнистый и Попугайчик по отдельности, перед вами последний странствующий рыцарь Ланселот Носков. Я смотрю в это окно, потом иду смотреть в другое и радуюсь: я все время куда‑то еду. Это помогает мне поддерживать в собственном бренном теле жизнь, а главное — разум.

— Разве странствующие рыцари бывают стилистами? Бабская профессия, — презрительно бросил из‑за журнального столика лейтенант.

— Д может быть, я тайный американский шпион? Агент ноль запятая ноль ноль семь. Именно в такой микроскопической дозе. Одна тысячная Джеймса Бонда. И профессия моя — только маска. И в конце концов, чем плохи кисточки, румяна, лаки для волос? Мой походный набор из нескольких коробок, с которым я отправляюсь в дальние странствия.

— Ну хватит, Носков, — оборвал Сергей Павлович стилиста, чувствуя, что разговор не получается. — Вас, я вижу, нельзя расположить к себе простым человеческим отношением.

Носков посмотрел на майора с интересом. Глаза его блеснули. Вот‑вот выкинет коленце. Волнистый решил стилиста наказать.

— Вы знали, Ричард Эдуардович, что Нэтти вовсе не Наталья Белова, а паспорт у нее поддельный?

На что Носков очень спокойно сказал:

— Рано или поздно вы должны были это узнать. Чего ж скрывать? Да, я знал, что Нэтти — это не девятнадцатилетняя Наталья Белова. Это было бы смешно. Я читал ее биографию. К Нэтти это отношения не имеет.

— И когда вы это поняли?

— Послушайте, я все‑таки мужчина. Холостяк, к тому же недурен собой. Я постоянно вращался в обществе красивых женщин. К некоторым из небесных созданий допускался достаточно близко. И слишком часто. И конечно, я могу отличить в постели опытную двадцатишестилетнюю женщину от девушки, которой недавно исполнилось девятнадцать лет. И биографию которой я читал. Разумеется, с точностью я не решился бы определить возраст Нэтти. Она сама мне сказала.