Книга Кодекс мстителя, страница 49 – Владимир Колычев

– Ну, расскажи, Ваня, как ты нашего братана замочил? – спросил широконосый.

Он не стал подзывать меня к себе, и я еще больше укрепился в своей надежде на благоприятный исход.

– Да так и замочил, – пожал я плечами. – Он душить меня начал, а я при стволе был. Он сам мне его дал.

Интуиция подсказала мне, что я должен удивить широконосого громилу и его дружков. Это мне, похоже, удалось.

– Он ствол тебе дал? Зачем?

– Чтобы я Вадима Володарского замочил.

Я понимал, что кто-то из арестантов мог быть ментовской наседкой, но сейчас у меня не было выбора – сказать правду или умереть. Может, то и другое. Но если меня забьют до смерти, то менты хотя бы узнают, как все было на самом деле. Ведь, в сущности, я не так уж и провинился перед законом.

– Как ты сказал? Вадима Володарского?!

– Ну да, его самого, твоего босса.

Браток озадаченно посмотрел на меня и заявил:

– Вадим не был моим боссом.

– Как это? Я же помню тебя вместе с ним. Ты знаешь, о чем я говорю.

– Нет, он просто попросил, вот мы и подъехали, чтобы с тобой решить. Моим боссом был его отец.

– А где он теперь?

– Как это где? Завалили его.

– Кто?

– Качаловские.

– Нет, это сделал Коган. А Саян должен был Вадима положить.

– Что-то ты не то несешь, пацан!

Широконосый «бык» явно разозлился. В нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, он хотел наказать меня за крамолу, с другой – ему интересно было узнать, что к чему. Пока, к моему счастью, любопытство брало верх.

– Мне Саян так сказал. Я стрелял в Вадима, промазал, но Саяну соврал, что исполнил его заказ. Вот он меня за это и отблагодарил от всей души. Спросил, где я спрятал пистолет, сказал, что его нужно забрать. Мы поехали на стройку, там он начал меня душить. А пистолет совсем рядом был спрятан. Я дотянулся до него и выстрелил.

– Зачем он тебя душил?

– А что с одноразовыми киллерами делают? Правильно, их закапывают. Я Саяна не осуждаю, он верно рассудил. Я поступил бы точно так же. Только я на своем месте был, мне своя шкура дороже.

– Ну, это да, своя рубаха ближе к телу. – Голос широконосого «быка» прозвучал эхом из глубины раздумья.

Он раздумывал, виноват я или нет, но, похоже, так и не пришел к окончательному решению.

– А что Саян тебе про Когана говорил?

– Сказал, что Вольф много на себя взял, братву забывать стал.

– А разве это не так?

– Да я в этих делах не разбираюсь. У меня счеты к Вадиму были, Саянов на этом и сыграл. Он был моим боссом, мы вместе работали, я у него сервисом заведовал.

– Да, точно! – Атлет с лысой головой и коротко стриженными, но длинными бакенбардами, достающими до самого подбородка, вдруг хлопнул себя по коленке. – А я-то думаю, где же тебя видел. Я к вам тачку свою подгонял, мне бочину конкретно помяли, а вы за пару дней рихтанули. Нормально все, мне понравилось.

Я вспомнил этого «быка», но радость узнавания выражать не стал, старался держаться независимо, но и дерзить не пытался.

– Это ты качаловским козлам вывески начистил? – весело спросил атлет с зауженной кверху головой. – Ну, в прошлом году, когда они Диану шлюхой обозвали?

– Было такое. Меня Саян за это дело и поднял. Тогда он за Вольфа готов был жопу рвать, а потом с пути сбился.

– Это не нам судить, – широконосый браток покачал головой. – Вольф тоже реально косячить стал.

– Мне до отца дела нет. Меня его сынок напрягает. Я в Чечню угодил, а он на моей Диане женился.

– Ну да, было такое. А ты, значит, воевал?

– Да. Пока не контузило. По ранению комиссовали. Прихожу домой, а Диана замужем.

«Бык» поскреб у себя за ухом, с уважением поглядел на меня и заявил:

– Знаешь, я бы тебя лохом назвал, если бы не помнил, как ты за Диану махался. Да и с качаловских ты за нее конкретно спросил. То, что с Вадиком разобраться хотел, тоже понимаю. А вот насчет Саяна пока не знаю.

– Я против него ничего не имел. Я всего лишь защищался.

– Разбираться надо, что и как там у вас вышло.

– Менты уже этим занялись. Вадик меня сдал, а они теперь мне дело шьют. – Тут я хмыкнул, демонстрируя презрение к своему заклятому врагу.

– Сын Вольфа тебя сдал?

– Если бы не он, менты на меня не вышли бы. Сперва Вадик за мной следил, потом сюда упек.

– Да, это еще тот козел, – сквозь зубы процедил «бык» с зауженной головой. – Он всех нас ментам сдал. Сначала Когана, потом и остальных.

– У него теперь ментовская крыша, – добавил широконосый здоровяк. – Поэтому и прессуют нас не по-детски. Еще хотят, чтобы мы с тобой разобрались, пацан. – Он смотрел на меня, но презрительную насмешку явно адресовал упомянутым стражам порядка. – За то, что ты Саяна грохнул. Нормально, да, братва? Вадик нас слил, а мы его порадовать должны были.

– Ну, менты на то и менты, чтобы жар чужими руками загребать, – сказал атлет с бакенбардами, вдруг резко сорвался с места и шагнул ко мне, стремительно протягивая руку.

Это столь опасное движение могло закончиться ударом. Я должен был блокировать его или отступить, но даже не дернулся. Это движение могло быть просто запугивающим. Я не хотел вызвать смех своей неправильной реакцией, но пресс все-таки напряг, поскольку рука была направлена мне в живот.

– Димоха я!

Оказалось, парень тянул ко мне руку, чтобы я ее пожал.

– Иван.

Широконосый краба мне подавать не стал, но тоже представился. Мол, Кеша. Вслед за ним и прочие братки назвали свои имена. Меченый подал честной компании приготовленный чифир. Горячая кружка пошла по кругу, и мне позволено было сделать несколько глотков.

– Согрелся? – спросил у меня Кеша.

– Немного.

– Тогда мы, Ваня, будем тебя сейчас бить.

– Не понял.

Я приготовился к схватке, но Кеша меня успокоил. Оказывается, он хотел всего лишь сымитировать экзекуцию.

– Пусть менты думают, что мы тебя прессанули, – сказал он. – Иначе за нас это сделают другие. Ты вот, например, качаловских обидел, а у них здесь на тюрьме реальная власть. Если менты их на тебя натравят, то ты долго не протянешь. Ты меня понимаешь?

Я все понимал, даже одобрял Кешину идею, но на имитацию не согласился.

– Если будете бить, то давайте по-настоящему, от всей души. А я отбиваться буду, тоже всерьез.

– Да, но тогда мы реально отработаем за ментов, – нахмурился Димоха.