Книга В поисках неприятностей, страница 67 – Энн Грэнджер

Я сделала то единственное, что сумела придумать. Включила фонарик и направила луч ему в глаза, надеясь ослепить его и пробежать мимо.

Но я не убежала, а, наоборот, застыла на месте, точно громом пораженная. Потому что в луче фонарика мелькнуло призрачное, желтоватое от тусклого света лицо, которое не принадлежало ни Джейми Монктону, ни уроду Ланди. Передо мной стоял Ник Брайант.

Я как дура пискнула:

— Ник! Что вы здесь делаете?

Голос его звучал странно, как будто тусклый свет искажал не только его внешность.

— Так и думал, что найду вас здесь! — без всякого выражения ответил он.

Ни радости, ни враждебности я не уловила. Вообще ничего. Безумный голос, принадлежащий человеку, на которого не действуют доводы разума.

Я поняла, что сейчас снова оцепенею от страха и ужаса, и постаралась встряхнуться. Я еще не до конца понимала, что происходит, но сознавала, что не должна поддаваться. Тем временем Ник протиснулся в гостиную, и я разглядела, что в руках он держит охотничью двустволку.

— Чего вы хотите? — задала я еще один глупый вопрос. Голос у меня сел от страха и, наверное, стал таким же искаженным, как у него.

Тем не менее голова моя не перестала соображать. Ник? Ник?! Не может быть! Неужели я все неправильно поняла? Ведь Ник такой… славный! Он очень симпатичный. И мать у него такая приятная. И я ему понравилась! Я точно знала, что понравилась Нику. Неужели он способен причинить мне вред?

Я тут же поняла: да, еще как способен.

Должно быть, я пошевелилась, потому что он поднял двустволку, и перед моими глазами зачернели два отверстия.

— Нет! — приказал он. — Сядьте на пол, где стоите.

Я села на спальный мешок, обняла колени руками и стала ждать. Шагнув ко мне, Ник ногой отодвинул к двери ящик, сел на него, перегородив мне путь к выходу, и положил двустволку на колени.

Фонарь по-прежнему был у меня в руке. Ник приказал:

— Положите его рядом с собой и не прикасайтесь к нему.

Я положила фонарь. Он светил по полу и освещал его ноги. Остальная фигура терялась в полумраке, только тускло поблескивали стволы двустволки.

Я сказала:

— Выстрелы наверняка услышат соседи.

— Какие соседи? На всей улице только пустые дома. И потом, если даже кто-то из жильцов и услышит выстрелы, он ничего не предпримет. А если кто-нибудь все же вызовет полицию, к тому времени, как копы приедут, я буду уже далеко.

В его доводах угадывалась внушающая ужас логика. Мне нечего было ему возразить. Мой отец, бывало, говорил, что можно найти выход из любого положения, стоит только подумать обо всем спокойно. Но сейчас я была не в том состоянии, чтобы думать спокойно. Кроме того, не думаю, что в том положении мне бы особенно помогло спокойствие.

И все же я сказала:

— Вы ведь уже стреляли в меня. Это из-за ваших выстрелов в питомнике лошадь подо мной понесла. Вы пытались убить меня или только напугать кобылу?

— Я знал, что вы не умеете ездить верхом, — ответил он. — Надеялся, что вы упадете с лошади и свернете себе шею. — Он шевельнулся и дернулся, как будто снова спускал курок.

Потом он замолчал, а когда заговорил снова, мне показалось, что он немного остыл. Наверное, тоже увещевал себя. Ведь ему тоже было страшно, как и мне. В питомнике он стрелял в меня издали, из засады. Убивать вот так, лицом к лицу, гораздо сложнее.

— Мне очень жаль, Фран.

Стволы слегка опустились. Он теперь целился не в грудь, а в ноги. И, судя по голосу, ему правда было жаль. Но недостаточно жаль для того, чтобы отменить черный замысел.

— Вы очень славная девушка. Но вы задавали слишком много вопросов, и вы слишком умны. Я должен вас остановить.

— Просто не верится, — сказала я. — Как вы могли? Зачем вы так с Терри?

— Она сама виновата!

Двустволка дернулась, и стволы снова нацелились мне в грудь. Надо было держать язык за зубами! Я надеялась, что палец его случайно не дрогнет.

— Я любил ее! Очень любил! — хрипло сказал он.

Страх сменился гневом.

— Вы убили ее! — закричала я. — Что это за любовь?

— Я не собирался ее убивать! — зарычал он в ответ.

— В самом деле? Вы случайно подвесили ее на проводах для люстры? Случайно попытались изнасиловать, а когда она стала сопротивляться, жестоко избили?

— Заткнись!

Он пришел в ярость, и внутренний голос приказал мне замолчать. Если я буду нарочно злить безумца, он, скорее всего, совершит что-нибудь непоправимое. Еще один внутренний голос возразил: безумец так или иначе совершит что-нибудь непоправимое. И все-таки, чем дольше я заставляю его говорить и чем спокойнее держусь, тем больше у меня времени что-нибудь придумать, но сейчас в голову совершенно не приходят никакие здравые мысли, хоть я и делаю над собой нечеловеческие усилия. Он тревожится, волнуется, страшится того мига, когда ему придется меня застрелить. Возможно, ему тоже хочется отодвинуть страшное дело на минуту-другую. До тех пор, пока он немного не успокоится. От страха у многих развязывается язык.

— Расскажите, как все было, — попросила я спокойно и почти ласково.

— Вам не понять, — мрачно ответил Ник.

— А вы попробуйте.

Он помолчал, а потом заговорил:

— Она была такая красивая! Вы не видели ее, когда она была хорошенькой. Здешняя жизнь сильно изменила ее. Когда я увидел ее, чуть не заплакал… честно! Она похудела и как-то запаршивела, как будто махнула на себя рукой. И все равно, хотя она так сильно изменилась к худшему, я любил ее. Если бы вы знали ее несколько лет назад, вы бы поняли: с ней никто не мог сравниться. Она была идеальной.

Терри, хорошенькая куколка. Все они — Аластер, Ариадна и Ник — хотели сохранить ее такой, какой она была. Накрыть ее целлофановой оберткой. Ничего удивительного, что она сбежала. Я вспомнила Келли с конного двора. У бедняжки не осталось ни малейшего шанса привлечь к себе внимание Ника. Ник смотрел только на хорошенькую девушку со светлыми волосами, свисающими по обе стороны лица, как уши у спаниеля. Келли, крепкая, здоровая, с размашистой походкой, стала бы фермеру Нику прекрасной женой, любящей и преданной. Но мы, как правило, не хотим того, что можем получить без труда, и часто отталкиваем того, кто мог стать для нас наилучшим спутником жизни.

Ник на время забылся в воспоминаниях:

— Я наблюдал за тем, как она росла. Всякий раз, как она приезжала из школы домой на каникулы, она делалась все красивее. Раньше она охотно беседовала со мной. Она не боялась меня — до одного вечера. Я пригласил ее на ганцы в клуб молодых фермеров. Она высоко заколола волосы и нарядилась в очень красивое платье. И выглядела… даже описать не могу. Красавица, больше ничего не скажешь.