Книга Щит, страница 68 – Василий Горъ

Поняв, что тратить мое время на обсуждение последних дворцовых сплетен, обнов и погоды она не собирается, я благодарно склонила голову и перешла к делу:

— Вы не могли бы узнать, имею ли я право воспользоваться услугами дворцового Каретного Двора? Просто беспокоить его величество по мелочам я не хочу, а своей кареты у меня нет.

— Что тут узнавать? Конечно, имеете!

— Тогда как мне заказать карету для поездки в город?

— В первый раз это будет не быстро — вам придется уведомить графа Рендалла о своем желании пользоваться услугами Каретного Двора и описать тип требующейся вам кареты. Он составит соответствующее требование, подпишет его и отправит в Третий Приказ. Те внесут вас в списки, выделят сопровождение, положенное вам по рангу, и уведомят дворцовую стражу, дабы те выписали постоянный пропуск.

— Ясно, — обреченно выдохнула я и опустила голову, чтобы скрыть слезы.

Увы, не удалось — не столько увидев, сколько почувствовав мое состояние, баронесса Кейвази мигом слетела со своего кресла и присела передо мной на корточки:

— Почему вы плачете?

Я всхлипнула, вытерла щеки рукавом и попыталась улыбнуться:

— Да так. Взгрустнулось.

— А если без общих слов?

— Мне надо в город. Желательно сегодня. Увы, попасть туда я не смогу, так как получу подпись к этому требованию в лучшем случае в начале второй десятины первого травника!

— С чего вы взяли?

Я смяла пальцами платье, потом разгладила получившиеся складки и криво усмехнулась:

— Потому что в конце первой состоится суд над моим майягардом.

Баронесса нахмурилась и ненадолго отвела взгляд в сторону. Потом, видимо, придя к какому-то выводу, испытующе посмотрела на меня и еле слышно спросила:

— Заранее извиняюсь за крайне бестактный вопрос, но…

— Кром меня не похищал и не ссильничал!!! — поняв, о чем она собирается спросить, рявкнула я. — И я — не эйдине!!!

Как ни странно, моя вспышка баронессу нисколько не обидела — вместо того, чтобы высказать мне все, что она думает о моем поведении, она примирительно прикоснулась к моему колену и тихонечко попросила:

— Расскажите. Пожалуйста. Мне надо знать…

— Зачем?

— Я хочу вам помочь. И помогу, если пойму, что мои действия не повредят королю Неддару.

День, когда я узнала о мятеже, проводы отца и свою первую встречу с Кромом, чуть было не закончившуюся моей смертью от укуса акрида [142] , я описала короткими, рублеными фразами и предельно сухо. И свое пробуждение во время штурма — тоже. А потом потихоньку разговорилась.

Слова выплескивались из меня сами. И создавали образы, навечно запечатленные в моей памяти.

Черта в кострище, которую я приняла за часть перевернутой руны, требующейся для ритуала Испепеления Души.

Кром, стоящий у окна и с хрустом скребущий пальцами щетину на своем подбородке.

Нить плавленого сыра, тянущаяся за рукой Меченого от тарелки с кашей.

Мешанина из изувеченных тел, бьющихся в луже из собственной крови перед Западными воротами Меллора.

Когда я описывала, как увидела оранжевое знамя Варланов, реющее над донжоном родового замка Рендаллов, в широко открытых глазах баронессы Кейвази появилось отчаяние. Когда выплеснула на нее все пережитое во время боя на постоялом дворе в Сосновке — страх. Когда попробовала передать свои ощущения во время вынужденной голодовки в охотничьем домике Герренов — ужас.

Взгляд леди Этерии, полный сочувствия и боли, сыграл со мной злую шутку — не удержавшись на краю очередного воспоминания, я ухнула в то злосчастное утро, когда в избушку постучались лесовики, заново пережила почти состоявшееся насилие и дала почувствовать свои ощущения баронессе Кейвази.

Выбраться из жутких образов вернувшегося кошмара оказалось до безумия сложно. И если бы не мысль об утекающем времени, крайне вовремя посланная мне Богом-Воином, я бы, наверное, тронулась рассудком. А так, прервавшись на полуслове, виновато посмотрела в заплаканные глаза леди Этерии и вздохнула:

— Кром их убил. Всех. Потом привез меня в Аверон, поселил на постоялом дворе и сделал все, чтобы я смогла найти графа Рендалла.

— А его светлость?

— А его светлость заставил Крома оговорить себя.

Часа через полтора я сидела в карете леди Этерии и удивленно смотрела на десятника гвардии его величества, пялящегося в безумное декольте баронессы Кейвази.

— Э-э-э… ваша милость… вы эта-а-а…

— Еду в город… — облизнув и без того влажные губы, томно выдохнула моя спутница. — В сопровождении служанки…

— Ага, — сглотнул воин и несколько раз кивнул.

— Вернусь до заката, — взмахнув веером так, что одна из прядей, подхваченная порывом воздуха, скользнула по наполовину обнаженной груди, добавила баронесса. — Если вы, конечно, выпустите меня из дворца.

Десятник снова кивнул, потом, наконец, сообразил, что ее милость ждет разрешения на выезд, и покраснел до корней волос:

— Выпустим, ваша милость! Уже выпустили!

— Спасибо, — «искренне» поблагодарила леди Этерия, дождалась, пока абсолютно деморализованный ее внешним видом стражник закроет дверь кареты, и с улыбкой посмотрела на меня.

Я развела руки, мол, нет слов. И, задвинув занавеску, невесть в который раз за последние полчаса посмотрела на себя в зеркальце.

Женщина, которая в нем отражалась, не вызывала вообще никаких чувств. Ни у кого: глухое серое платье с высоким воротником и тряпки, подложенные там, где не надо, убивали интерес у самых невзыскательных мужчин, а некоторые особенности туалета, прически и макияжа — то есть вид деревенской «красавицы», невесть каким образом оказавшейся в столице, — у женщин. Конечно же, последнее могло привлечь внимание любительниц самоутвердиться за чужой счет, но только в том случае, если бы рядом не было баронессы Кейвази, всем своим видом выражающей абсолютно наплевательское отношение как к моде, так и к нормам приличия.

«Меня увидят даже слепые… — вспомнила я слова леди Этерии, сказанные ею перед тем, как мы вышли из ее покоев. — А тебя не заметят даже твои телохранители…»

Дождавшись, пока я закончу разглядывать себя любимую, баронесса продолжила разговор с того места, на котором он прервался:

— Как я и говорила, при большом желании из дворца можно вывезти хоть самого Неддара Латирдана.

— Я его вывозить не собираюсь, — в унисон хмыкнула я. Потом подумала и добавила: — Знаете, а ведь этим способом можем пользоваться не только мы, но и враги его величества.

— Знаю, — кивнула моя спутница. — Поэтому через пару-тройку дней я продемонстрирую его Арзаю Белой Смерти.