Книга Черная вдова, страница 148 – Анатолий Безуглов

— Как это так?

— А вот так! Профессор не выходил из дому с того самого момента, как поднялся к себе с тем самым мужчиной!

— А вы не могли ошибиться?

— Я? Ошибиться? — Тётя Фаня посмотрела на следователя так, словно он подверг сомнению само её существование. — Я дежурила эти двое суток. За себя и за Лидию Егоровну. А мимо меня и муха не пролетит незамеченной!

После описанных событий, по мнению верного стража кооператива, у Валерия Платоновича что-то произошло. Машина больше за ним не приезжала, сам он ходил озабоченный. А последние дней пять Скворцов-Шанявский и вовсе не появлялся.

— Уехал, что ли?

— Если он уезжал из Москвы, то всегда предупреждал: отлучаюсь, мол, в командировку. Или там на курорт.

— А может, вообще с квартиры съехал?

— Ну уж в таком случае наверняка бы сказал. Съехать не попрощавшись — нет! Не такой Валерий Платонович человек, — решительно мотнула головой бдительная вахтёрша. — Да и корреспонденция к нему идёт и идёт. Письма, газеты, журналы. Почтальонша жаловалась, что почтовый ящик забит до отказа, не вынимали давно.

— А что, если Скворцов-Шанявский болен и поэтому не выходит из квартиры? — высказал ещё одно предположение следователь.

— Нету его дома, потому что второго дня им интересовался молодой человек.

— Какой молодой человек?

— Нерусский. Смуглый, чернявый. По-моему, из Средней Азии. Поднялся на лифте и очень скоро спустился. Все выпытывал, в Москве ли Валерий Платонович. Я сказала, что уже несколько дней, как его не видно. Молодой человек, по-моему, не поверил. И вообще был очень злой.

Поблагодарив вахтёршу, Чикуров отпустил её.

«Куда мог запропаститься профессор? — размышлял следователь. — Почему он врал тёте Фане, что упал на улице? И что это за настойчивые посетители? Для чего сказал неправду, что Ореста Сторожук в спецкомандировке? Казалось бы, солидный человек…»

Игорь Андреевич потянулся к телефону, чтобы позвонить в райсобес и справиться, действительно ли у Скворцова-Шанявского персональная пенсия союзного значения, но вспомнил, что в Тушино он прописан временно и, значит, наводить справки надо по месту его постоянного жительства.

«Ладно, сначала забегу в ЖСК», — решил Чикуров.

Они отправились вместе с Зиятдиновым. Дом, наверное, был построен по индивидуальному проекту. Очень солидный, из красного кирпича, огромные окна, лоджии. Стоянка забита автомобилями, среди которых много «Волг», а также «Лад» и «Москвичей» новейших моделей.

Поднялись на шестой этаж. Чистота. На просторной лестничной площадке — горшки с вьющимися растениями. Дверь в сорок третью квартиру была обита красной искусственной кожей. Из соседней квартиры доносилась громкая музыка

— вездесущий рок-н-ролл.

Следователь нажал кнопку звонка, но, прозвенел тот или нет, слышно не было. Подождав с минуту, Игорь Андреевич снова позвонил. Эффект тот же.

— Ох, эти «металлисты»! — недобро покосился на соседнюю дверь Зиятдинов.

— Может, звонок не работает?

Участковый инспектор прижался ухом к двери, нажал кнопку.

— Вроде работает, — сказал он неуверенно.

И на всякий случай попробовал достучаться кулаком.

Однако после первого же удара дверь подалась внутрь. Зиятдинов и Чикуров переглянулись.

— Смотри-ка, не заперто, — удивился лейтенант.

Он толкнул дверь сильнее. Игорь Андреевич заглянул в полумрак квартиры и невольно отшатнулся.

Запах! Густой, смрадный, он вытекал из тёплого жилища.

Превозмогая отвращение, Игорь Андреевич шагнул через порог. Зиятдинов, который тоже все понял, двинулся следом, зачем-то положив руку на кобуру пистолета.

Когда глаза обвыклись, следователь понял, что они находятся в просторном холле Чикуров открыл одну из дверей — пустая кухня. Другая дверь вела в большую комнату. В ней тоже никого не было. Холл переходил в коридорчик, заворачивающий коленом. В него смотрелись четыре двери. Комната. Ещё одна, поменьше. И в них никого. Затем туалет. Дальше была, по всей видимости, ванная. Внизу под дверью светилась полоска.

Игорь Андреевич приоткрыл дверь.

Почему-то прежде всего бросился в глаза ряд красивых флаконов, стоящих на стеклянной полке возле зеркала во всю стену и освещённых ярким светильником.

А в ванне лежал человек.

Видны были лишь часть груди, плечи, шея и голова. Все остальное скрывала темно-бурая жидкость.

Заходить в ванную комнату следователь не стал.

— Товарищ лейтенант, срочно организуйте понятых, — скомандовал он, пожалев, что не сделал это раньше, до входа в квартиру.

— Слушаюсь! — по-военному ответил Зиятдинов и поспешил из квартиры.

Игорь Андреевич включил свет в холле. На журнальном столике стоял телефонный аппарат. Следователь набрал номер райуправления внутренних дел…

И закрутилась привычная для Чикурова машина. Подъехали работники милиции, судмедэксперт. Но им пришлось ждать, потому что участковый инспектор все уговаривал соседей быть понятыми: людей пугал покойник. С трудом согласились наконец женщина-врач и пожилой пенсионер.

Начали с фотографирования и осмотра трупа. У Скворцова-Шанявского (его сразу узнали понятые) были перерезаны вены на левой руке, что, по предварительному заключению судмедэксперта, явилось причиной смерти. Было обнаружено и орудие предполагаемого самоубийства — лезвие от безопасной бритвы «Жиллет».

Помимо резаной раны на запястье, у покойного на теле были замечены кровоподтёки в области груди, а также ссадины и царапины на обеих руках. На вопрос Чикурова, когда наступила смерть, судмедэксперт ответил, что не меньше чем четыре-пять дней назад.

«Ровно столько, по словам тёти Фани, и не видели профессора», — подумал следователь.

Он разрешил увезти труп в морг и приступил к осмотру квартиры. Обстановка была исключительно импортная и, скорее всего, куплена хозяином, то есть Митрошиным.

Скворцов-Шанявский, видать, был аккуратист. Все прибрано, все на своих местах. Посуда на кухне перемыта, продукты — фрукты, овощи, орехи, соки и прочее, говорящее о вегетарианском питании, — в идеальном порядке сложены в холодильнике. Дорогие костюмы, туфли, шерстяные вещи и другая одежда висели в спальне в шкафу. А на вешалке в холле находились пальто, дублёнка и шапка-ушанка из темно-коричневой норки.

Если даже это было и убийство, чего пока нельзя было исключать, то, во всяком случае, не с целью ограбления.

Последним следователь осмотрел кабинет. На письменном столе бросились в глаза две бумажки. Одна — записка, адресованная покойному. «Валерий Платонович! Очень жаль, что не застал вас дома. Настоятельно прошу позвонить мне сразу, как только прочтёте эту записку». Дальше указывался номер телефона, по которому следовало звонить, подпись — «А.Иркабаев» и число — 13 ноября.