Онлайн книга «Черная моль»
|
Его милость герцог Эндовер, встретив сестру в Садах Рэнила, подумал, что она осунулась, и глаза у нее несчастные. Он осведомился о причинах, но леди Лавиния отказалась поделиться даже с ним и пожаловалась на головную боль. Эндовер, зная ее, решил, что ей отказано в каком-то развлечении, и забыл думать об этом. Сам он был очень занят. Всего два дня назад на Сент-Джеймс-Сквер явился некий конюх с запиской от Харпера, очень неразборчивой и неграмотной, но по делу: «Ваша милость, Я взял смелость нанять этого человека, Дугласа, от в-шего имни. Надеюсь, я скоро Смогу выпалнить Остальное из распряжений в-шей Млости и думаю мое Повдение в-ша Млость адобрит Ваш пакорный М. Харпер». Трейси подтвердил, что нанимает конюха и отправил его в Эндовер, где главный конюх несомненно найдет ему какую-нибудь работу. Его позабавило, как слепо этот человек шагнул в ловушку, он цинично размышлял о слабости человеческой натуры, которая всегда поклоняется великому богу Маммону. Спустя три дня к нему в «Уайте» на имя сэра Хью Грандисона пришло новое письмо. На этот раз к нему обращался мистер Боули. Он спрашивал о характере конюха Харпера. Его милость Эндовер отвечал на это письмо в библиотеке собственного дома и саркастически улыбался, когда писал, что Харпер – человек «чрезвычайно честный и надежный», по его мнению. Он дошел до середины письма, когда дверь бесцеремонно распахнулась, и в комнату ворвался Эндрю. Его милость, нахмурившись, поднял глаза. Нисколько не обескураженный холодным приемом, его брат пинком закрыл дверь и опустился в кресло. – Могу я осведомиться, чему обязан честью этого вторжения? – угрожающе улыбнулся Трейси. – Ричарду, – последовал жизнерадостный ответ. – Ричарду. – Поскольку меня не интересует ни он, ни его дела… – Как ты сегодня любезен! Но, думаю, этим ты заинтересуешься, потому что очень уж все таинственно. – Неужели? В чем же дело? – Это я и хотел узнать! Трейси устало вздохнул. – Молю, переходи к делу, Эндрю… если только это дело. У меня нет лишнего времени. – Господи! Занят? Работаешь? Спаси и сохрани! – молодой повеса развалился, вытянув длинные ноги, и опустил глаза, любуясь их стройностью. Затем выпрямился и сел, уставившись на обтянутую белым чулком щиколотку. – Проклятье! Это еще откуда взялось? – тихо взмолился он. – Что взялось? Откуда? – Это пятно у меня на ноге. Утром надел совершенно новые, я же едва успел нос высунуть на улицу. Повторяю, проклятье! Совершенно новые… – Ноги? – Эй? Что ты такое говоришь? – Ничего. Если закончил восклицания, может быть, снизойдешь до того, чтобы объяснить свое дело? – О, эй! Но двадцать шиллингов за пару! Подумать только… Ладно, к делу… видишь ли… дело состоит в том, что Ричард выражает желание, чтобы ты почтил его своим присутствием в Уинчеме через неделю в пятницу, ровно в три пополудни. По поводу чего он и посылает это, – он бросил на стол письмо. – Ты будешь иметь счастье встретиться там со мной. Трейси разорвал конверт и развернул листок бумаги. Он внимательно прочел его от слова до слова, перевернул, как бы в поисках дополнительных сведений, перечитал и уронил в корзину для ненужных бумаг сбоку от стола. Затем взял перо и снова обмакнул в чернила. – И что ты думаешь об этом? – нетерпеливо требовал ответа Эндрю. Его милость спокойно дописал строчку до конца: – Что я думаю о чем? – Ну, о письме, конечно! Что с ним такое происходит? «Сообщить нечто, имеющее большую важность»… Чушь какая-то! Что он имеет в виду? – Да, я обратил внимание на плохой слог, – заметил Трейси. – Не имею ни малейшего представления, что это означает. – Но как ты думаешь? Господи, Трейси, не будь таким безразличным! Дик устраивает чуть не целый прием! – Ты, кажется, пользуешься его доверием, мой дорогой Эндрю. Позволь поздравить тебя с этим. Без сомнения, мы больше узнаем обо всем… э-э… в пятницу через неделю ровно в три. – О, значит, ты приедешь? – Вполне возможно, – он продолжал невозмутимо писать. – И ты понятия не имеешь, с чем все это связано? Дик сейчас какой-то странный. Едва слушает, что ему говорят, и ерзает… Боже мой! – А? – По-моему, он выглядит больным, ей-богу, и Лавви тоже! Думаешь, что-то случилось у них? – Я, действительно, не имею представления. Молю, не позволяй мне задерживать себя. Эндрю выбрался из кресла. – О! Я не останусь, не бойся… Полагаю, тебя не очень обременит небольшая услуга… скажем… в пятьдесят гиней? – Мне больно опровергать твои предположения, – любезно отозвался его милость. – Не дашь? Что ж, я так и думал! Но мне хотелось, чтоб ты как-то сумел мне их дать, Трейси. В последнее время мне чертовски не везло и, Бог свидетель, не так уж много я от тебя получаю! Не хочется мне снова просить Дика. – Да, пожалуй, не стоит делать представление чересчур однообразным, – согласился он. – Ты говоришь, пятьдесят? – Сорока пяти будет достаточно. – Можешь их получить! – пожал плечами его милость. – Сразу? – Гори все, это чертовски хорошо с твоей стороны, Трейси! Сразу мне будет удобно. Его милость достал ключ из жилетного кармана и отпер ящик стола. Взяв оттуда маленькую шкатулку, он отсчитал пятьдесят гиней и добавил к кучке еще одну. Эндрю уставился на нее. – А это зачем? – поинтересовался он. – На чулки, – чуть заметно улыбаясь, произнес Трейси. Эндрю расхохотался. – Это великолепно! Бог мой! Ты чертовски занимателен. Ей-богу, так и есть! – он многословно поблагодарил его милость и, собрав деньги, вышел из комнаты. Затворив дверь, он свистнул, выражая свое изумление. – Вот те на! Он, должно быть, чем-то очень доволен! Без сомнения, я скоро проснусь, – он слегка фыркнул, спускаясь по лестнице, но с лица его не сходило удивление. Лавлейс являлся в Уинчем Хаус почти каждый день, но ему все время отказывали в приеме, так как леди Лавиния сочла более благоразумным его не видеть. Однако, наконец, настал день, когда от него нельзя было больше отговариваться, и его ввели в ее гостиную. Он неотрывно медленно поцеловал ее руку и надолго задержал ее в своей. – Лавиния! О, жестокая красавица! Она отобрала у него руку, не очень довольная его вторжением. – Как глупо, Гарольд! Я не могу позволить вам подшучивать надо мной каждый день! |