Книга Ради Елены, страница 81 – Элизабет Джордж

Мелинда окинула взглядом комнату, проверяя, не забыла ли чего:

— Поехали. Давай, быстрее.

Но Розалин и с места не двинулась.

— Только ради тебя я вчера так поступила, Мелинда. Ради тебя пошла в ГЛУСТ, а не в полицию. И теперь Джорджина мертва.

— Джорджина мертва потому, что ты пошла в ГЛУСТ. Она мертва потому, что у тебя сразу развязался язык. Держи ты его за зубами, никто бы не умер. Как ты не поймешь?

— Я виновата. Мы обе виноваты.

Рот Мелинды превратился в тоненькую ниточку.

— Я виновата? Я пыталась спасти твою шкуру. Защитить тебя. И не подвергать наши жизни опасности. И в итоге виновата в смерти Джорджины? Здорово ты придумала, нечего сказать.

— Да как же ты не понимаешь? Я разрешила тебе остановить меня. Надо было с самого начала делать то, что я считала нужным. Надо всегда так поступать. Только меня постоянно куда-то на обочину тянет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все в конечном итоге сводишь к одному вопросу: люблю я тебя или нет. Если я действительно тебя люблю, я должна выбрать комнату чуть ли не на крыше. Если я тебя действительно люблю, то сексом мы будем заниматься, когда тебе заблагорассудится. Если я действительно тебя люблю, я поеду и расскажу все своим родителям.

— А, все с тобой понятно. Ты рассказала родителям, и им это не понравилось. Они не бросились со всех ног желать тебе счастья и всех благ. В итоге тебе стыдно, а они и не думают тебя жалеть.

— Если я действительно тебя люблю, то буду всегда делать так, как хочешь ты. Если я тебя действительно люблю, у меня совсем не будет собственного мнения. Если я тебя действительно люблю, я буду…

— Кем? Ну же. Закончи свою мысль. Кем будешь?

— Никем. Забудь об этом.

—Ну, нет. Говори, — с напускным равнодушием настаивала Мелинда. — Будешь лесбиянкой. Лесбиянкой. Лесбиянкой. Потому что ты и есть лесбиянка, а признаться себе в этом не можешь. Вот и пытаешься все стрелки на меня перевести. Ты думаешь, мужчина ответит на все твои вопросы? Ты думаешь, мужчина научит тебя тому, к чему ты не способна? Когда же ты поумнеешь, Роз? Взгляни правде в глаза. Проблема в тебе и только в тебе.

Мелинда надела один рюкзак на плечи, а второй бросила на пол к ногам Розалин:

— Выбирай.

— Я не хочу выбирать.

— Слушай, прекрати. Даже слушать не стану.

Мелинда выжидала. Кто-то на площадке открыл дверь. Послышалась очень странная мелодия, необычный голос протянул что-то вроде «рас-ста-ем-ся нав-се-г-да-а-а». Мелинда истерически захохотала:

— Удивительно к месту.

Розалин протянула к ней руку. Но к рюкзаку не прикоснулась.

— Мелинда.

— Мы такими родились. Так фишка легла, и ничего здесь не попишешь.

— Пойми. Я не знаю, родилась ли я такой или стала. У меня не было случая проверить.

Мелинда кивнула, и на ее лице тут же появилось холодное и замкнутое выражение.

— Чудесно. Вот и проверяй себе на здоровье. Только потом смотри не приползи обратно, когда поймешь что к чему.

Она схватила рюкзак и натянула перчатки.

— Я сматываюсь. Закрой, когда будешь уходить. А свой ключ отдай привратнику.

— Это из-за того, что я хочу пойти в полицию? — спросила Розалин.

— Это из-за того, что ты не хочешь смотреть правде в глаза.

— Здесь денежки так и летят, — сказала сержант Хейверс.

Она налила себе заварки из коренастого стального чайника и спросила у проходящей официантки:

— Это еще что? — с отвращением глядя на бледную жидкость.

— Зеленый чай, — ответила девушка. Помрачнев, Хейверс размешала сахар в чашке.

— Чай? — Она осторожно отхлебнула и сморщилась. — Какой же это чай? Мне бы чего покрепче. Чтобы зубы почернели и глаза на лоб полезли.

Линли налил себе чаю.

— Никаких покрепче, сержант. Здесь как раз нет кофеина.

— И вкуса тоже никакого, или вы хотите сказать, что без вкуса даже вкуснее?

— Ничего, как раз вспомните, что такое здоровый образ жизни.

Хейверс пробормотала что-то невразумительное и достала сигарету.

— Мисс, у нас не курят, — заметила официантка и принесла конфеты, фруктовые пирожные без сахара и россыпь печенья из заменителя какао-порошка.

— Дожили, — чуть не выругалась Хейверс. Они сидели в «Блисс Ти» на Маркет-Хилл, в крохотной чайной, втиснувшейся между магазином канцтоваров и клубом, где тусовались местные скинхеды. Из-за двери неслись душераздирающие визги электрогитар, а на окне явно неопытная рука накалякала помадой: « Тяжелый метал». В ответ на это художество канцтоварщики написали на собственном окне: «бисер перед свиньями», каковая шутка; очевидно, осталась непонятой владельцами и завсегдатаями соседнего заведения.

В чайной «Блисс Ти», куда пришли Линли и Хейверс, среди сосновых столов и плетеных ковриков почти не было посетителей. А гремучая смесь музыки слева и вегетарианского меню на столе красноречиво свидетельствовали о том, что жить чайной осталось недолго.

В отдел экспертизы они позвонили из телефонной будки на Силвер-стрит, хотя из комнаты Джорджины Хиггинс-Харт Хейверс отправилась было к телефону в конференц-зале, но Линли остановил ее:

— Я видел на улице телефон-автомат. Если волокна совпали, мне бы не хотелось, чтобы слухи тут же поползли по университету, прежде чем мы сами придумаем, как быть с результатами.

Из колледжа они направились к старенькой телефонной будке, где на одной из стеклянных секций висела листовка с человеческим эмбрионом в куче мусора и подписью «Аборт — это убийство», по алым буквам текла кровь и капала в сверкающую лужу.

Линли позвонил только потому, что звонок был запланирован заранее. И он совсем не удивился, услышав результаты экспертизы.

— Никаких совпадений, — сказал он Хейверс по дороге к Куинз-Колледж, где они оставили машину, — проверено еще не все. Но ничего пока не подошло.

Пальто, свитер, футболку и пару штанов на экспертизу еще не отправили. А значит, у сержанта Хейверс еще оставалась надежда.

Хейверс обмакнула в чай печенье из заменителя какао, откусила и вернулась к теме разговора:

— Все сходится. Утро было холодным. Конечно же он надел свитер. Попался, голубчик.

Линли подцепил и откусил яблочное пирожное. Пирожное оказалось вполне сносным.

— Не согласен. Волокна нам не помогут. Шелк, полиэстер и хлопок — слишком легкий состав для свитера, который к тому же надели холодным ноябрьским утром.

— Хорошо, допустим. Значит, он надел что-то поверх свитера. Пальто. Пиджак. А перед убийством снял. Ударив ее по лицу, он снова оделся, чтобы спрятать пятна крови.