Книга Прах к праху, страница 51 – Элизабет Джордж

— Ты — папочка? Хочешь, я буду называть тебя «папа»? А как ты хочешь меня называть?

И я торжествовала и чувствовала себя не такой уж грешницей, наблюдая, как ерзают эти типы, слыша, как они ахают, и дожидаясь, чтобы они простонали какое-нибудь имя — Селия, или Дженни, или Эмили. Так я узнавала самое худшее о них, что неким образом позволяло мне оправдывать худшее в себе.

Вот так я и прожила лет пять до того дня, когда встретила Криса Фарадея. Я стояла у входа на станцию «Эрлс-Корт», поджидая одного из своих постоянных клиентов, Арчи. Он любил всякие штучки с наручниками и хлыстами, но деньги платил приличные. Правда в последнее время я все больше боялась, что он откинется во время очередной нашей встречи, а мне совсем не улыбалось остаться с трупом на руках. Поэтому когда в тот день, во вторник, Арчи не появился в назначенное время в половине шестого, я одновременно и разозлилась, и испытала облегчение.

Окруженная кучей пакетов с костюмами и снаряжением, я размышляла над потерей наличных, и в этот момент дорогу в моем направлении перешел Крис. Поскольку утрата заработка лишала меня на несколько дней кокаина, я стояла злая как черт, когда увидела костлявого парня в джинсах с прорехами на коленях, который послушно шел по «зебре» — можно подумать, сойди он с тротуара в другом месте, его тут же упекли бы в кутузку. На поводке он вел собаку породы столь неопределенной, что само слово «собака» казалось к ней почти неприменимым, и вдобавок, парень шагал, приноравливаясь к хромоте и ныряющей походке животного.

Как только он поравнялся со мной, я сказала:

— Ну и уродец. Окажи людям милость, убери его с глаз долой.

Он остановился. Посмотрел на меня, потом на собаку, причем достаточно продолжительно, чтобы я поняла — сравнение не в мою пользу.

— А где ты вообще ее взял? — спросила я.

— Украл, — ответил он.

— Украл? — изумилась я. — Это? Ну и вкус у тебя. — Потому что у пса не только не было одной лапы, но и на половине головы отсутствовала шерсть. Вместо шерсти красовались начинающие подживать кровавые язвы.

— Печальное зрелище, да? — спросил Крис, задумчиво глядя на собаку. — Но не по его вине, что меня и трогает в животных. Они не могут сделать выбор. Поэтому кто-то, кому они небезразличны, и должен взять на себя труд сделать выбор за них.

— Тогда кто-то должен взять на себя труд и пристрелить это существо. Своим видом оно портит пейзаж. — Я достала из сумочки сигареты, закурила и сигаретой указала на пса. — Так зачем ты его украл? Собираешься участвовать в конкурсе на самую уродливую дворнягу?

— Я украл его, потому что занимаюсь этим, — сказал он.

— Занимаешься этим?

— Правильно. — Он посмотрел на стоявшие у моих ног пакеты с обмундированием, купленным, чтобы доставить удовольствие Арчи. — А чем ты занимаешься?

— Трахаюсь за деньги.

— С вещами?

— Что?

Он указал на мои пакеты.

— Или у тебя перерыв на покупки?

— Ну конечно. По-твоему, я одета для похода по магазинам?

— Нет. Ты одета, как проститутка, но я никогда не видел проститутки с таким количеством пакетов. Ты не смутишь потенциальных клиентов?

— Как раз жду одного.

— Который не пришел.

— Тебе-то что об этом известно?

— У твоих ног валяется восемь окурков. На фильтре у них твоя помада. Кстати, кошмарный оттенок. Красный тебе не идет.

— Специалист, что ли?

— Только не по женщинам.

— Значит по таким вот дворняжкам?

Он посмотрел на уже улегшуюся у его ног собаку, присел рядом с ней и ласково погладил.

— Да, — сказал он. — В этом я специалист. Лучший. Я как полночный туман — меня не видно и не слышно.

— Какая чушь, — заявила я, однако не потому, что так думала, а потому, что в этом человеке было нечто необъяснимо пугающее. Ах ты, бедолага, подумалось мне, ведь никто тебя не любит — ни за деньги, ни за так. И едва эта мысль пришла мне в голову, мне захотелось найти ей подтверждение. Я спросила: — Ну так что, перепихнемся? А твой приятель может посмотреть за лишних пять фунтов.

Он наклонил голову набок.

—Где?

Попался, подумала я и сказала:

— Место называется Саутерли на Глостер-роуд. Комната шестьдесят девять.

— Подходяще.

Я улыбнулась.

— Так как?

Он выпрямился. Пес тяжело поднялся.

— Я бы не отказался поесть. Мы с Тостом как раз собирались это сделать. Он посетил Выставочный центр, устал и проголодался. И немножко не в духе.

— Так значит, это все же был конкурс уродливых собак. Готова поспорить, он выиграл.

— В каком-то смысле, да. — Под его взглядом я собрала свои пакеты, и только тогда Крис заговорил: — Ну хорошо. Идем. Я расскажу тебе о своей уродливой собаке.

Ну и зрелище мы собой являли: пес на трех лапах и с кровавыми ранами на голове, молодой коммунист — борец за свободу, худой как жердь, в драных джинсах и в бандане, и шлюха в красном платье из спандекса, черных туфлях на пятидюймовых каблуках и с серебряным колечком в ноздре.

В тот момент я думала, что направляюсь на интересное состязание. Пока мы стояли у кирпичной уличной стойки китайской закусочной, где купили еду навынос, парень не выказывал особой готовности покувыркаться со мной, но я решила, что постепенно раскочегарю его, если правильно разыграю свои карты. Так обычно и бывает. Поэтому мы съели блинчики и выпили по две чашки зеленого чая. Пса покормили мясным рагу с грибами. Разговаривали мы, как люди, которые не знают, насколько можно доверять собеседнику и сколько сказать — откуда ты? кто твои родители? где учился? и из университета ушел? забавно все это, правда? Я слушала вполуха, потому что ждала: он вот-вот скажет мне, чего хочет и сколько за это заплатит. Рассчитываясь за еду, он вытащил приличную пачку банкнот, поэтому я прикинула, что можно раскрутить его монет на сорок. Когда же по прошествии часа мы все еще находились на стадии болтовни, я наконец спросила:

— Слушай, что будем делать?

— Извини? — переспросил он. Я положила руку ему на бедро.

— Рукой? Минет? Сунул-вынул? Спереди или сзади? Чего ты хочешь?

— Ничего, — сказал он.

— Ничего?

— Извини.

Лицо у меня вспыхнуло, позвоночник закаменел.

— Ты хочешь сказать, что последние полтора часа я провела, дожидаясь, пока ты…

— Мы поели. Я так тебе и сказал — не откажусь поесть.

— К черту! Ничего такого ты не говорил! Ты спросил где, и я сказала: Саутерли на Глостер-роуд, комната шестьдесят девять. И ты сказал…