Книга В присутствии врага, страница 24 – Элизабет Джордж

Выходные Шарли проводит со своими родителями, объяснила миссис Магуайр. Или с ними обоими, или с мистером Алексом в одном из его ресторанов, или с мисс Ив в офисе на Парламент-сквер.

— Выходные — семейные дни, — сказала она, своим тоном подкрепив незыблемость данного правила. Словно угадав мысли Сент-Джеймса, она продолжала: — Они заняты. Им следовало бы знать друзей Шарлотты. Им следовало бы знать, чем она занимается, когда не с ними. Им не всегда есть до этого дело, и так уж повелось. Прости их Господи, потому что я не понимаю, как они сами себя простят.

Начальная школа Святой Бернадетты находилась на Блэндфорд-стрит, немного к западу от Мэрилебон-Хай-стрит и примерно в четверти мили от Девоншир-Плейс-мьюз. Разместившаяся в четырехэтажном кирпичном здании с крестами на фронтонах и статуей ее святой покровительницы в нише над широким парадным крыльцом, школа находилась на попечении сестер обители Святых мучеников. Сестры, все старушки не моложе семидесяти, носили черные одеяния из толстой ткани, подпоясанные крупными деревянными четками и белые нагрудники и апостольники [16] , напоминавшие обезглавленных лебедей. Их школа сверкала чистотой не хуже церковной утвари. Оконные стекла сияли, стены без единого пятнышка казались изнанкой безупречной христианской души, серые линолеумные полы блестели, в воздухе пахло полировкой и дезинфекцией. Если судить по атмосфере чистоты, дьявол не мог и мечтать о контакте с обитателями данной школы.

После краткой беседы с директрисой — монахиней сестрой Марией Голгофской, которая слушала, благочестиво сложив руки под нагрудником и устремив взгляд проницательных черных глаз на лицо посетителя, Сент-Джеймса провели по лестнице на второй этаж. Он прошел за сестрой Марией Голгофской по тихому коридору, за закрытыми дверями которого шел серьезный процесс обучения. Резко стукнув один раз в предпоследнюю дверь, директриса вошла в класс. Ученицы — примерно двадцать пять маленьких девочек, сидевших четкими рядами — вскочили, скрипя отодвигаемыми стульями. В руках у них были чернильные авторучки и линейки. Девочки хором поздоровались: «Доброе утро, сестра!», на что монахиня коротко кивнула, и ученицы молча сели и вернулись к своему занятию. Они, видимо, корпели над грамматическим разбором предложения.

Сестра Мария Голгофская быстро, вполголоса переговорила с монахиней, которая подошла к ней, прихрамывая, как человек, которому недавно пересадили тазобедренный сустав. У нее было морщинистое, как сушеный абрикос, лицо и очки с толстыми стеклами без оправы. После краткого обмена репликами вторая монахиня кивнула и направилась к Сент-Джеймсу. Они вышли в коридор, монахиня плотно закрыла дверь, директриса заменила ее на учительском месте.

— Я сестра Агнетис, — представилась монахиня. — Сестра Мария Голгофская объяснила, что вы пришли из-за Шарлотты Боуэн.

— Она пропала.

Монахиня поджала губы. Ее пальцы потянулись к четкам, охватывавшим ее талию и свисавшим до колен.

— Вот негодница, — сказала она. — Меня это не удивляет.

— Почему, сестра?

— Она все время выставляется. В классе, в столовой, во время игр, во время молитвы. Это, без сомнения, проделка, рассчитанная на то, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. И не первая.

— Вы хотите сказать, что Шарлотта уже сбегала?

— Она и раньше выкидывала номера. На прошлой неделе принесла в школу материну косметику и накрасилась в туалете во время перерыва на обед. Когда она вошла в класс, вид у нее был как у клоуна, но именно этого она и добивалась. Все, кто посещает Цирк, любят выступления клоунов. Я права? — Сестра Агнетис помолчала, копаясь в своем бездонном кармане. Она вынула мятый бумажный носовой платок, которым промакнула слюну, скапливавшуюся в уголках ее рта, — Шарлотта не могла усидеть за партой и двадцати минут кряду. Она листала учебники, заглядывала в клетку к хомяку или трясла кружкой для пожертвований…

— Кружкой для пожертвований?

— Мы собираем деньги на благотворительность, — пояснила сестра Агнетис и вернулась к своей мысли. — Ей хотелось стать старостой класса, а когда девочки проголосовали за другую ученицу, Шарлотта так раскапризничалась, что в тот день пришлось удалить ее из класса до конца занятий. Она не считает нужным соблюдать аккуратность: как в одежде, так и работе, она не выполняет правил, которые ей не нравятся, а когда доходит до уроков Закона Божьего, девочка заявляет, что она не католичка и ее должны от них освобождать. Вот к чему приводит, смею заметить, зачисление в нашу школу некатоликов. Разумеется, это не мое решение. Мы здесь для того, чтобы служить общине. — Она убрала платок в карман и, подобно сестре Марии Голгофской, застыла со сложенными под нагрудником руками. Пока Сент-Джеймс переваривал услышанное и прикидывал, что это добавляет к его информации о Шарлотте, монахиня присовокупила: — Вы, без сомнения, считаете, что я резко сужу об этой девочке. Но я вполне уверена, ее мать с готовностью подтвердит, что у ребенка трудный характер. Она не раз приходила сюда для бесед.

— Мисс Боуэн?

— Я разговаривала с ней как раз в прошлую среду по поводу истории с косметикой, и могу сказать, она строго наказала девочку — как ее и следует наказывать — за то, что та без разрешения взяла вещи

матери.

— Каким образом она ее наказала?

Ладони сестры Агнетис выскользнули из-под нагрудника и сделали жест, дающий понять, что данными сведениями она не располагает.

— Каким бы ни было это наказание, оно утихомирило Шарлотту до конца недели. В понедельник она, разумеется, вернулась к своему обычному поведению.

— Плохому?

— Я же сказала, к своему обычному поведению.

— Возможно, на разные выходки Шарлотту подбивают ее одноклассницы? — предположил Сент-Джеймс.

Сестра Агнетис восприняла это как оскорбление.

— Я известна умением наладить дисциплину, сэр.

Сент-Джеймс промычал что-то успокоительное.

— Мне говорили о Шарлоттиной школьной подружке. Есть все основания полагать, что она знает, где находится Шарлотта. А если нет, то могла что-то заметить, когда они возвращались после школы домой, и могла бы натолкнуть нас на мысль, где сейчас девочка. С этой-то ученицей я и пришел поговорить.

Ее зовут Брета.

— Брета. — Сестра Агнетис нахмурилась, сведя остатки бровей. Она шагнула к маленькому окошку в двери классной комнаты и заглянула внутрь, словно в поисках этой ученицы. — В моем классе нет ученицы по имени Брета, — сказала она.

— Это, вероятно, прозвище, — высказал предположение Сент-Джеймс.

Монахиня снова вернулась к окошку. Еще раз внимательно осмотрела класс и произнесла:

— Скорее всего, это Санпаулу. Бриттани Санпаулу.

— Могу я с ней поговорить?

Сестра Агнетис привела ученицу — десятилетнюю пампушку с недовольно надутыми губками в тесноватой для нее школьной форме. Слишком короткая стрижка не шла к ее круглой мордашке, а когда Бриттани заговорила, во рту у нее блеснули решетки брекетов.