Книга Предатель памяти, страница 206 – Элизабет Джордж

— Допустим. Но зачем она договорилась о встрече с ним? Хейверс уже предлагала несколько возможных объяснений,

но решила не повторяться и выдвинула новую теорию:

— Может, это он попросил ее о встрече после того, как она вычислила его. И связалась с ним, потому что… — Хейверс запнулась, выбирая наиболее вероятную из возможных причин, — потому что Катю Вольф выпустили из-за решетки. Если они все вместе подставили ее, то после ее освобождения им пришлось бы спланировать дальнейшие действия, верно? О том, что делать, если она объявится у них на пороге.

— Мы снова вернулись к нашему камню преткновения, Хейверс. Целый дом обманом упрятывает девушку за решетку, а она даже слова не вымолвила, чтобы хоть как-то защититься. Почему?

— Из страха, что они могут с ней что-нибудь сделать? Дедуля Дэвис, по их воспоминаниям, настоящий маньяк. Он мог запугать ее чем-нибудь. Допустим, сказал ей: «Или ты играешь в нашу игру, или мы всему свету расскажем…» — Хейверс обдумала новый вариант, но вынуждена была отказаться от него. — Что расскажем? Что она забеременела? Ну и что? Как будто в тот момент это имело какое-то значение! Все равно ее беременность впоследствии выплыла наружу.

Линли поднял руку, останавливая Хейверс.

— Подождите-ка. По-моему, в ваших словах что-то есть, Барбара. Он мог вот что сказать: «Или ты играешь в нашу игру, или мы расскажем, кто отец твоего ребенка».

— Опять же — ну и что?

— Может быть, и ничего, — не сдавался Линли, — а может быть, всему миру все равно, кто отец ребенка, а Юджинии Дэвис — нет.

— Ричард?

— История знает немало примеров, когда хозяин дома проявлял известный интерес к няне своего ребенка.

— А кстати, не мог ли это сделать сам Ричард? — вдруг осенило Хейверс. — Не он ли сбил Юджинию?

— Мотив и алиби, — тут же возразил Линли. — Первое отсутствует, а второе как раз в наличии. Зато про Рафаэля Робсона можно сказать прямо противоположное.

— Но в таком случае при чем тут Уэбберли? Честно говоря, я не очень понимаю, как он вяжется со всей этой историей.

— Наезд на него можно объяснить, только если убийцей была Катя Вольф. И это приводит нас к первому преступлению — к убийству Сони Дэвис. А это, в свою очередь, ведет к группе людей, которые оказались вовлечены в последовавшее за убийством расследование.

— Возможно, кто-то специально подстраивает все так, чтобы казалось, будто происходящее имеет отношение к тому времени. Согласитесь со мной, сэр, что существует куда более глубокая связь — романтические отношения между Уэбберли и Юджинией Дэвис. И тогда логика указывает на Ричарда. На Ричарда или на Фрэнсис Уэбберли.

Линли не хотел думать о Фрэнсис, поэтому он сказал:

— Или на Гидеона, который винит Уэбберли за распад брака родителей.

— Слабовато.

— Но с ним не все в порядке, Хейверс. Вы бы увидели это, если бы встретились с ним. Кстати, у него тоже нет алиби: он говорит, что был в тот вечер один дома.

— Где был его отец?

Линли еще раз сверился с записями:

— Со своей невестой. Она подтверждает.

— Однако если причина убийств — связь между Уэбберли и Юджинией, то у Ричарда куда более сильный мотив, чем у Гидеона.

— Хм. Да. С этим я соглашусь. Но даже если принять, будто это он переехал бывшую жену и сбил Уэбберли, то остается очень интересный вопрос: почему он ждал столько лет?

— Он был вынужден ждать. Катю Вольф отпустили только недавно. Он правильно рассудил, что она станет нашей первой подозреваемой.

— Долго же он носился со своей неутоленной ревностью!

— Тогда, может быть, это какая-то новая, недавняя ревность.

— Недавняя… Вы предполагаете, что он влюбился в нее во второй раз? — Линли помолчал, взвешивая новую версию. — Хорошо. На мой взгляд, это маловероятно, но давайте обсудим и такую возможность. Допустим, его любовь к бывшей жене чудесным образом возрождается. Начнем с их развода.

— Да, она бросила его, и его сердце было разбито, — подхватила Хейверс.

— Точно. Затем у Гидеона возникают проблемы со скрипкой. Его мать читает про это в газетах или слышит от Робсона. Она впервые за много лет связывается с Ричардом.

— Они часто говорят по телефону. Они вспоминают прошлое. Ему кажется, что у них назревает ренессанс отношений, и он вспыхивает как спичка…

— Правда, нам приходится закрыть глаза на существование невесты в лице Джил Фостер, — вспомнил Линли.

— Подождите, инспектор. Ричард и Юджиния говорят о Гидеоне. Они говорят о былых временах, об их браке, о чем угодно. Все, что он когда-то чувствовал к ней, оживает. Он готов перейти к действиям и вдруг обнаруживает, что у него есть соперник — Уайли.

— Не Уайли, — поправляет ее Линли. — Майор слишком стар. Дэвис не воспринял бы его как серьезного противника. Кроме того, сам Уайли говорил, что Юджиния собиралась рассказать ему что-то важное. Так она и сказала ему. Однако три ночи назад у нее не было желания говорить об этом…

— Так как она направлялась в Лондон, — закончила Хейверс — На Кредитон-хилл.

— К Пичли-Пичфорду-Пичесу, — сказал Линли. — Конец — это всегда начало, вы никогда не задумывались над этим парадоксом?

И тут он нашел в своем блокноте информацию, которая все это время находилась у него перед носом и только и ждала, когда на нее обратят внимание и верно интерпретируют.

— Стойте! — воскликнул Линли. — Когда я заговорил о том что у Юджинии может быть мужчина, Дэвис сразу же назвал Пичеса. Именно эту фамилию. Без капли сомнения в голосе. Я так и записал с его слов — Пичес.

— Пичес? — спросила Хейверс. — Нет. Он не мог назвать его так, инспектор. Это не…

Зазвонил мобильный телефон Линли. Он схватил его со стола и поднял указательный палец, показывая, чтобы Хейверс обождала немного. Она нетерпеливо постучала сигаретой о край пепельницы, стряхивая пепел, и спросила:

— Когда именно вы разговаривали с Дэвисом, инспектор?

Линли отмахнулся от нее, нажал на кнопку «соединение» на телефоне и произнес:

— Слушаю.

Звонок исходил от старшего инспектора Лича.

— У нас еще одна жертва, — сообщил он.

Уинстон Нката прочитал вывеску «Тюрьма ее величества "Холлоуэй"» и с особой остротой осознал тот факт, что если бы его жизнь пошла бы слегка иным путем, если бы его мама не упала в обморок при виде сына с тридцатью четырьмя швами на лице, стягивающими ужасную рану, то сейчас он мог бы проводить свои дни в одном из подобных заведений. Не именно в этом, потому что здесь держат только женщин, но в очень похожем. В тюрьме «Скрабе», например, или «Дартмур», или «Билль». Не умея строить жизнь на свободе, он бы отбывал срок за решеткой.