Книга Табакерка императора, страница 36 – Джон Диксон Карр

– Так-так! – произнес он с такой горечью и с таким сарказмом, что метр Соломон и Дженис даже вздрогнули. – Выходит, то самое показание, которое должно бы их убедить в ее невиновности, убедило их в ее виновности?

Адвокат повел слоновьими плечами.

– Я вас не понимаю.

– Мосье Горон, – сказал Дермот, – производит впечатление умного человека. Господи боже ты мой, так что же с ним случилось? – Он нахмурился. – Или это с ней что-то случилось?

– Она была явно в плохом состоянии, – согласился адвокат, – рассказывала как-то неубедительно, даже в тех местах, где, казалось бы, не к чему придраться.

– Понимаю. Значит, она не рассказала Горону все так, как рассказывала утром мне?

Метр Соломон опять пожал плечами.

– Чего не знаю, того не знаю. Это дедушка надвое сказал.

– Можно мне? – робко вмешалась Дженис. Она долго вертела в руках рюмку и наконец обратилась к Дермоту по-английски.

– Я ничего не понимаю. Я целый день таскаюсь вот за этим Аппием Клавдием [10] , – она кивнула на метра Соломона, – а он только шумит и боится уронить свое достоинство. А мы все дико волнуемся. Мама, Тоби и дядя Бен сейчас в ратуше.

– О? Они там?

– Да. Пытаются увидеть Еву. Но ничего не получается. – Дженис запнулась. – Я так поняла, что у Тоби с Евой вчера вышло черт те что. Тоби вроде был не в себе – это с ним часто бывает – и наговорил Еве бог знает чего, а сегодня ужасно угрызается. Я никогда еще не видела, чтоб он так терзался.

Быстро глянув в зловеще помрачневшее лицо Дермота, она снова принялась вертеть ножку рюмки в совсем уж неверных пальцах.

– В последние дни, – продолжала она, – нам не очень-то сладко пришлось. Но, что бы вы ни думали, мы на стороне Евы. Когда мы узнали про ее арест, мы поразились не меньше вашего.

– Счастлив это слышать.

– Пожалуйста, не надо так. Вы… вы прямо как палач какой-то.

– Благодарю. Я надеюсь исполнить его функции.

Дженис подняла на него глаза:

– В отношении кого?

– Когда я последний раз говорил с Гороном, – сказал Дермот, не удостаивая ее ответом, – у него на руках были два отличных козыря. С них и надо было идти. Первый – допрос с пристрастием Иветы Латур, от которого он многого ждал. А второй – тот факт, что одно лицо, рассказывая о событиях той памятной ночи, допустило заведомую ложь. Так какого же дьявола он бросил оба козыря в мусорную корзинку и арестовал Еву? Нет, это уж не моего слабого ума дело.

– Спросите у него самого, – предложил адвокат. – Вон он к нам идет.

Аристид Горон, несмотря на озабоченный взор, любезный и щеголеватый, как обычно, поигрывая тросточкой, шествовал по направлению к ним походкой монарха.

– А! Добрый вечер, мой друг, – чуть-чуть виновато приветствовал он Дермота, – вы, я вижу, уже из Лондона.

– Да, и застаю тут прелестную ситуацию.

– Весьма сожалею, – вздохнул мосье Горон. – Но правосудие есть правосудие. Вы согласны? Позволительно ли далее спросить, для чего вам понадобилось так срочно лететь в Лондон?

– Для того, – ответил Дермот, – чтоб выяснить мотивы, какими руководствовался подлинный убийца сэра Мориса Лоуза.

– Пфу! – вырвалось у мосье Горона. Дермот повернулся к метру Соломону.

– Мне необходимо переговорить с префектом полиции. Мисс Лоуз, вы простите мою невежливость, если я попрошу вас оставить меня с этими господами?

Дженис поднялась с величайшим самообладанием.

– Мне исчезнуть или как?

– Ну что вы. Сейчас мосье Соломон вас догонит и проводит к вашим родственникам в ратушу.

Он обождал, пока Дженис, действительно рассердясь, или валяя дурака, покинула прелестный уголок, а затем обратился к адвокату.

– Вы могли бы, мой друг, передать кое-что Еве Нил?

– Постараюсь, во всяком случае, – пожал плечами метр Соломон.

– Хорошо. Так скажите ей, что я переговорю с мосье Гороном и надеюсь, что не далее как через два часа ее отпустят на свободу. А вместо нее я предлагаю передать в руки правосудия подлинного убийцу сэра Мориса Лоуза.

Все умолкли.

– Это все из-за коки с соком? – крикнул наконец мосье Горон, отчаянно взмахнув тросточкой. – Ну и ну! Прошу меня сюда не впутывать, слышите!

Адвокат тем временем откланялся. Он двинулся по фойе, словно галеон под тугими парусами. Они видели, как он остановился и что-то сказал Дженис. Он предложил ей руку, она ее отвергла, после чего они вместе покинули фойе и затерялись в толпе. Затем Дермот опустился на мягкую скамью и открыл портфель.

– А вы не присядете, мосье Горон?

– Нет, мосье, я не присяду, – грозно отвечал префект.

– Ну, перестаньте! Учитывая, что я могу вам предложить…

– Фу!

– Почему бы не расположиться поудобней? Может, нам чего-нибудь выпить?

– Ладно! – проворчал мосье Горон, несколько смягчаясь и усаживаясь на скамью рядом с Дермотом. – Разве что на минутку. И выпьем по рюмочке. Раз вы так настаиваете, мосье, я выпил бы коку с соком… то есть виски с содой.

Дермот заказал.

– Вы удивляете меня, – начал он с коварной обходительностью. – После столь поразительной операции, как арест мадам Нил, вы почему-то сидите здесь вместо того, чтобы припирать ее к стенке вопросами. Почему вы не в ратуше?

– У меня дела тут, в гостинице, – ответил мосье Горон, барабаня пальцами по столу.

– Дела?

– Да, – ответил мосье Горон, – мне позвонил доктор Буте и сказал, что мосье Этвуд пришел в себя и можно порасспросить его, разумеется, в разумных рамках…

Заметив довольное лицо Дермота, префект снова вскипел.

– Так вот что, – сказал Дермот, – мосье Этвуд скажет вам в точности то же, что собираюсь сказать я. Это и будет недостающим звеном в цепи доказательств. И если без всякого давления с моей стороны он подтвердит мои слова, вы согласны выслушать мои показания?

– Показания? Какие еще показания…?

– Минутку, – прервал его Дермот. – Зачем вам понадобился этот поворот на сто восемьдесят градусов и арест Евы Нил?

Мосье Горон ему рассказал.

Прихлебывая виски с содовой, префект во всех подробностях объяснил ему свои соображения. Хоть у мосье Горона был сейчас не очень-то веселый вид, Дермоту пришлось признать, что подозрения префекта и роковая убежденность следователя мосье Вотура не лишены некоторых оснований.

– Значит, – пробормотал Дермот, – она вам так и не сказала… Она не повторила вам того, что вырвалось у нее сегодня утром, когда она буквально умирала от усталости после бессонной ночи. Она не сказала вам ту единственно важную вещь, которая доказывает ее невиновность и виновность другого лица.