Книга Неизвестные приключения Шерлока Холмса, страница 17 – Джон Диксон Карр

Элеонор Бакстер поднялась и не сводила с Холмса растерянных глаз.

— Вы, кажется, сказали «лорд Хоув»? — спросила она.

— Да. Это имя знакомо вам, верно?

— Он мой наниматель.

— Вот как! — Брови Холмса поползи вверх. — Ага, понял. Вы работаете у него машинисткой. О том свидетельствует небольшая потертость на рукаве вашего бархатного костюма, в том месте, где машинистка обычно опирается о стол. Значит, вы знакомы с лордом Хоувом?

— Не скажу, что вижу лорда Хоува часто, хотя довольно много печатаю для него в его доме на Парк-лейн. Я слишком незначительная особа, чтобы знать его близко…

— А вот это жаль! Ладно, сделаем все возможное. Уотсон, вы не возражаете, если вам придется выйти на улицу в такую ненастную ночь?

— Ничуть, — несколько удивленно ответил я. — Но куда и зачем?

— Я приговорен к этому дивану, мой друг. А потому вы станете моими глазами и ушами. Мне страшно не хочется доставлять вам лишние хлопоты, мисс Бакстер, но не согласитесь ли вы сопроводить доктора Уотсона в небольшой прогулке по «Комнате ужасов»? Вот и отлично, спасибо.

— Но что мне там делать? — спросил я.

— В верхнем ящике моего стола найдете конверты, Уотсон.

— Что дальше, Холмс?

— Окажите любезность, пересчитайте карты в руке каждого воскового игрока. Затем аккуратно, строго соблюдая последовательность слева направо, сложите каждый набор карт в отдельный конверт и соответствующим образом пометьте. Сделайте то же самое с картами на столе и принесите их мне, как только управитесь.

— Но, сэр… — возразил было мистер Бакстер.

— Нет, нет, мистер Бакстер, с вами я пока говорить больше не буду. У меня возникла всего лишь рабочая гипотеза, и есть в ней одна загвоздка. — Холмс нахмурился. — Самое главное теперь — выяснить, в какую именно игру играли фигуры в этом музее. От этого зависит все.

И вот мы с Сэмюелем Бакстером и его хорошенькой внучкой вышли в промозглую ночную тьму. Несмотря на протесты мисс Бакстер, ровно через десять минут мы оказались в «Комнате ужасов» у игорного стола.

Здоровяк по имени Роберт Парснип, явно неравнодушный к прелестям мисс Бакстер, зажег газовые лампы под запыленными стеклянными шарами-абажурами. Но этого мерцающего голубоватого света оказалось недостаточно, в комнате по-прежнему царил полумрак, и ряды восковых фигур выглядели как-то особенно зловеще. Точно выжидали, когда посетитель отвернется, чтобы прикоснуться к нему длинными бледными пальцами.

Выставка восковых фигур мадам Топин слишком хорошо известна, и нет нужды описывать ее. Но меня неприятно удивил экспонат под названием «История преступления». Сцена выглядела особенно живо по краскам и исполнению; достоверность ей придавали и костюмы восемнадцатого века, парики и маленькие шпаги. И если бы я действительно был грешен в том, на что шутливо намекнул Шерлок Холмс, то непременно ощутил бы угрызения совести.

Пригнувшись, мы пролезли под металлическими перилами и приблизились к фигурам игроков.

— Черт побери, Нелли, не трогай эти карты! — воскликнул мистер Бакстер, не на шутку озабоченный вторжением в его владения. Со мной он говорил куда вежливее: — Послушайте, сэр, вот видите? У старого шулера в руке девять карт. А у молодого джентльмена ровнехонько шестнадцать.

— Слышите? — вдруг испуганно шепнула девушка. — Там, наверху, как будто кто-то ходит!..

— Ерунда, Нелли, это же Боб Парснип. Больше некому.

— Нельзя сказать, что карты на столе лежат в беспорядке, — заметил я. — Вот эта небольшая кучка перед «молодым джентльменом» и вовсе не тронута. Двенадцать карт лежат у его локтя…

— Да, а девятнадцать возле старика. Странная игра, доложу я вам, сэр!

Я согласился с ним и, внутренне передергиваясь от прикосновения к холодным восковым пальцам фигур, начал складывать карты в заранее помеченные конверты, спеша поскорее убраться из этого неуютного и душного помещения. Наконец мы снова вышли на улицу, и, несмотря на робкие протесты мисс Бакстер и ее деда, я нанял кеб до дома. Перед этим возница высадил из него какого-то в стельку пьяного господина.

Я с радостью вернулся в теплый и уютный дом моего друга. Но, едва войдя в кабинет, с неудовольствием увидел, что Холмс поднялся с дивана. Опираясь на костыль правой рукой, он стоял у письменного стола с зажженной лампой под зеленым абажуром и рассматривал раскрытый атлас.

— Довольно, Уотсон! — резко оборвал он мои возмущенные крики. — Конверты у вас? Прекрасно! Так, давайте-ка их сюда… Благодарю. В руке старого шулера, восковой фигуры, сидящей спиной, было девять карт, верно?

— Поразительно, Холмс! Откуда вы знаете?

— Элементарная логика, друг мой. Теперь посмотрим.

— Минутку, — упрямо возразил я. — Недавно вы говорили, что неплохо было бы обзавестись костылем. Так откуда, позвольте спросить, он у вас взялся? Да и костыль какой-то странный. Похоже, сделан из легкого металла и так и сверкает при свете лампы…

— Да, да. Он уже был у меня.

— Уже был?

— Он сделан из алюминия, и это своего рода память об одном деле, за которое мой личный биограф еще не успел прославить меня. Я уже говорил вам, но вы, видно, забыли. А теперь сделайте одолжение, забудьте об этом костыле. И давайте наконец посмотрим карты. О, прекрасно, просто великолепно!

Появись вдруг перед ним все сокровища Голконды, он, пожалуй, пришел бы в меньший восторг. Холмс обрадовался и немного удивился, когда я начал рассказывать ему, что видел и слышал.

— Как? Вы еще ничего не поняли?.. Прошу, возьмите эти девять карт, Уотсон. Разложите их на столе в том же порядке и называйте вслух, по мере того как раскладываете.

— Валет бубен. — Я начал выкладывать карты на стол под лампу. — Семерка червей, туз треф… Господи, Холмс!

— Так вы тоже заметили?

— Да. Здесь два туза треф, один идет за другим.

— Ну разве не прелестно? Но вы насчитали пока всего четыре карты. Осталось еще пять. Продолжайте.

— Двойка пик, — произнес я, — десятка червей… Боже милостивый, здесь еще один, третий туз треф и два валета бубен!

— И что из этого следует?

— Кажется, я начинаю понимать, Холмс. Музей мадам Топин знаменит тем, что все его экспонаты максимально приближены к реальности. Восковая фигура старика изображает заядлого шулера, обманывающего молодого человека. Ну, и для достоверности еще один небольшой штрих. Они показали, что в руке у него фальшивые карты, с помощью которых он обыгрывает этого юношу.

— Вряд ли это можно назвать небольшим штрихом. Любой мало-мальски опытный игрок вроде вас, Уотсон, непременно насторожился бы, увидев, что на руках у победившего его противника не менее трех валетов бубен и целых три туза треф.

— Верно.