Онлайн книга «Свет вечный»
– Ну, принимал… – В подсиненных глазах Шиллинга блеснуло что-то странное. – Но… Вы должны знать… Я был под действием гханджьи и гашш’иша, мы все были, как обычно. В таком состоянии не понимаешь, сон ли это или явь… Но не я проколол вашего брата, господин Беляу. Не вру. Чтобы вас в этом убедить, признаюсь, что проколоть хотел, но попросту я к нему не протиснулся. Было нас тогда восемь, Грелленорт девятый. Он, Грелленорт, ударил первым. – Брат… – Рейневан проглотил слюну. – Он умер быстро? – Нет. – Всегда ли вы ездили убивать под командованием Грелленорта? – Горн решил, что пора вмешаться и изменить тему. – Я знаю, что он иногда убивал сам. Собственноручно. – Ему это нравилось, – скривил губы ренегат. – Но самое главное состояло в том, чтобы направить подозрения на кого-то другого. Или посеять страх, что будто бы это какая-то нечистая сила убивает купцов. Как-то было, в 1425, после Снежной Богородицы, Грелленорт приказал нам прикончить римарского мастера в Нисе, забыл, как его звали, после этого тут же быстро ехать под Свидницу и убить купца Ноймаркта. Он же, Греленорт, в это же время собственной рукой укокошил некоего Пфефферкорна в притворе немодлинской церкви и сразу после этого – рыцаря Альбрехта Барта под Стшелином. Ну, и верил народец, что это дело рук лукавого или того, кто с дьяволом в сговоре. А это и требовалось. – Под Старый Велислав, – сказал Горн, – Грелленорт привел десяток Всадников. Кроме тебя, трусливо унесшего ноги, никто в битве головы не снес. Сколько осталось в Сенсенберге? – Я не уносил ноги и я не трус, – неожиданно резво отреагировал Бруно Шиллинг. – Я бросил Грелленорта, потому что давно вынашивал этот план и только ждал подходящего случая. Потому что с меня достаточно было всех этих преступлений. Потому что я испугался наказанья Божьего. Потому что нам Грелленорт приказывал кричать «Adsumus» и «Veni ad nos». И мы кричали. Выкрикивали, убивая «In nomine Tuo!». А когда приходило протрезвление после гханджьи, становилось страшно. Перед Божьим возмездием за кощунство. И я решился все бросить… Бросить и искупить… Я не полностью и окончательно плохой… «Врет», – подумал Рейневан, а глаза и голова его вдруг наполнились видениями, видениями четкими и беспощадно ясными. Придушенный крик, кровь, отблески пожара на клинке, отображение перекошенного лица Шиллинга на полированной стали, его жестокий хохот. Опять кровь, ручейком стекающая на стремена и вставленные в них шиповидные железные сабатоны, опять пожар, опять хохот, мерзкая ругань, мечи, секущие по рукам, которые цепляются за горящее, пышущее жаром окно. «Врет, – вздрогнул Рейневан. – Врет. Он полностью и окончательно плохой. Только таких притягивает Сенсенберг и чары Грелленорта».
– Врешь, Шиллинг, – сказал бесстрастно Горн. – Но я не о том спрашивал. Сколько всадников осталось в Сенсенберге? – Максимум десять. Но скоро Грелленорт будет иметь в своем распоряжении столько, сколько ему надо. Если уже не имеет. У него для этого есть способ. – Какой? Ренегат открыл рот, хотел что-то сказать, но запнулся. Кинул глазом на Рейневана, быстро отвел взгляд. – Он притягивает, господин Горн. Притягивает к себе… некоторых. Манит, будто… Ну… как… – Как пламя бабочек? – Да, именно так.
Поход, который совинецкий гарнизон совершил куда-то на юг, должно быть, получился удачным и выгодным. Кнехты вернулись веселыми и теперь развеселялись еще больше. Некоторые, судя по несвязной речи и пению, были даже готовы веселиться до потери сознания. Tři věci na světě hojí vštcky rány: vínečko, panenka a sáček nacpaný! [88] – Горн? – Слушаю тебя, Рейнмар. – Каким образом ты узнал о дезертирстве Шиллинга? И о том, что Унгерат держит его и хочет обменять на сына? – У меня есть свои источники. – Ты очень лаконичен. Больше ни о чем не спрошу. – И хорошо. – Вместо вопроса утверждаю: Шиллинг был единственной причиной твоей акции над Ользой. – Естественно, – равнодушно признался Горн после непродолжительной тишины, прерываемой уханьем сов. – Для меня. Для остальных причиною был Кохловский. Если б не Кохловский, я не получил бы от Корыбута ни людей с Одр, ни денег. Кохловский – это важная фигура в торговле оружием. А смена политического цвета и стороны Яном из Краваж было весьма счастливым стечением обстоятельств, ничем больше. О тебе же, чтобы упредить твой следующий вопрос, я даже и не знал. Но обрадовался, когда увидел. – Любезно с твоей стороны. Отголоски с подворья стихали. Немногочисленные чуть потрезвее бургманы еще пели. Но в репертуаре начали преобладать куплеты как-то менее жизнерадостные. Ze země jsem na zem přišel, na zemi jsem rozum nášel, po ní chodím jako pán, do ní budu zakopán… [89] – Горн? – Слушаю тебя, Рейнмар. – Я не знаю твоих планов относительно этого. Но считаю… – Скажи мне, что ты считаешь. – Считаю, что все, что мы знаем о Перферро, мы должны сохранить в тайне. Мы не имеем понятия, кого могли отравить, а даже если бы и знали, не имели бы возможности помочь. Если же разнесутся слухи об отраве, воцарится сумятица, паника, страх, черт его знает, какие это может иметь последствия. Мы должны молчать. – Ты читаешь мои мысли. – Об этом Перферро знаем мы оба и Шиллинг. Шиллинг, как я полагаю, не покинет Совинец. Не выйдет отсюда, чтобы рассказывать. – Правильно полагаешь. – Несмотря на данное ему обещание? – Несмотря. В чем, собственно, дело, Рейневан? Не спроста же ты завел этот разговор. |