Онлайн книга «Божьи воины»
— Князь Пшемек сидит за стенами опавского замка, как мышь под метлой. Посматривает на пожары, потому что в какую сторону ни глянет — всюду пожар. А у молодого князя Вацлава, видать, свой разум. Позавидовать и подражать. — Бог накажет, — взвился священник, — тех, кто с кацерами стакивается, кто с ними договаривается. Договор с кацером — это договор с сатаной! Кто его заключит, тот будет на веки веков проклят. И здесь, на земле, при жизни покаран... — Милостивый князь, — крикнул, влетая в комнату, солдат в капалине. — Посланец! — Давай его сюда! Гонец — это было видно и чувствовалось — не жалел ни себя, ни коня. Слой засохшей грязи покрывал его до пояса, а запах конского пота бил на несколько шагов. — Говори! — Идут чехи... — выдохнул гонец, хватая ртом воздух. — Большой силой... Все палят... Озоблога сожжена... Прудник взят... — Чтоооо? — Прудник взят... В городе жуткая резня... Чижовице горят... Белая горит... Захвачена... Гуситы... — Ты что, вконец спятил? — Гуситы... под Глогувком... — А где епископская армия? Где Ян Зембицкий, где княжичи Рупрехт и Людвик? Где господин Пута? — Под Нисой. Говорит, чтобы ясновельможный князь как можно скорее шел к ним... — К ним?! — взорвался Волошек, стискивая засунутый за пояс буздыган. — Они пятятся, бросают мои города и имущество на погибель, а я должен идти к Нисе? Епископ приказывает? Конрад из Олесьницы, тот ворюга, пьяница и прелю... бабник, смеет мне приказывать? А вы чего зенки вытаращили? Советуйте, мать вашу! Советуйте! Что делать? — В атаку! — рявкнул иоаннит. — Gottmituns! [212] — Может, неверные сведения? — заморгал силезец герба Нечуя. — Идем к Нисе, — твердо сказал Фалькенхайн, — соединяться с епископом Конрадом. Нас будет сила, в общем бою мы побьем еретиков. Отомстим за сожженные города... Князь взглянул на него и скрежетнул зубами. — Не советуй, как мстить. Советуй, как сохранить! — Договориться? — бухнул Огончик. — Заплатить пожоговые? — Чем платить? — скрипнул зубами Волошек. — Мой Прудник... Сладкий Иисусе! Мой Глогувек! — Надо положиться, — снова проговорил священник, — на веру в Бога... Будет то, что Бог даст... Вот Библия... Раскрою наугад, что прочту, тому исполниться... — И предали заклятию, — раздельно проговорил, опережая священника, Урбан Горн, — все, что в городе: и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом [213]. Болько Волошек обжег его взглядом, Горн утих. Но тут же заговорил Рейневан. — И сжег Иисус Гай, — подхватил он, — и обратил его и вечные развалины, в пустыню до сего дня [214] . Подумай, Болько. Прими решение. Пока еще не поздно... Это революция, Болько, — продолжал он, видя, что Пяст не спешит его прерывать. — Мир обретает новый вид, набрав большие обороты. Колесница истории мчится, уже никакая сила не в состоянии удержать ее. Ты можешь сесть на нее либо позволить смести себя. Выбирай. — Ты, князь, можешь, — проговорил Горн, — быть с победителями либо среди побежденных. Побежденным, как утверждают классики, всегда горе. Победителям же... Победителям — власть и могущество. Ибо новый вид мир примет также на картах. — Не понял? — Sapienti sat dictum est. [215] Пограничные столбы, милостивый князь, передвинутся в пользу победителей. И тех, кто с ними сподвижничает. — Это что, — в глазах юного князя появилась искорка, — предложение? Оферт? — Sapienti sat. — Хм, — искорка не исчезла, — и, говоришь, в мою пользу? А конкретно? Горн с превосходством усмехнулся, глазами указал на свои узы. По знаку Волошека их немедленно разрезали. Видя это, Фалькенхайн снова заворчал, а иоаннит ударил кулаком по рукояти меча. Священник аж подпрыгнул. — Господин! — взвизгнул он. — Не слушай дьявольских наущений! Эти гуситские змеи сочат яд в уши твои! Помни веру предков! Помни... — Заткни хайло, поп. Священник подскочил еще выше. — Так вот какой ты? Такой? — крикнул он еще громче, размахивая руками перед самым носом князя. — Мы тебя знаем! Вероотступник! Ренегат! С кацерами стакиваешься! Рыцари! Бей его, кто в Бога верит! Проклинаю тебя! Будь ты проклят в доме и во дворе, будь проклят спящий, встающий, ходящий... Болько Волошек с размаху саданул его буздыганом по виску. Железная шестиперая головка с громким треском переломила кость. Священник повалился как колода, выгибая спину и дергаясь. Князь отвернулся, на его яростно искривленных губах уже был приказ. Но ему не пришлось его отдавать. Поляки с опережением читали намерения своего хозяина. Кших из Костельца мощным ударом барты разбил голову выхватывающему меч иоанниту, Правдиц мизерикордией ткнул Фалькенхайма в горло, силезский Нечуя добавил стилетом в спину. Трупы повалились на глинобитный пол, разлилась лужа крови. Прислужники и пажи глядели, раззявив рты. — Ох, — широко улыбнулся Огоньчик. — Вот денек счастливый. Давненько не доводилось прибить крестовика. — К армии! — крикнул князь. — К людям! Успокоить! Особенно немцев. Если кто начнет возражать — топором по лбу! И готовиться к походу! — К Нисе? — Нет. К Крапковицам и Ополю. Исполнять! — Так точно! Болько Волошек повернулся, уставился горящими глазами на Рейневана и Горна. Он дышал быстро, громко и неровно. Руки у него дрожали. — Sapienti sat, — проговорил он хрипло. — Вы слышали, что я приказал? Отвести войска, притом так, чтобы избежать контакта с вашими разведчиками. Я не пойду к Нисе, не поддержу епископа. Прокоп должен воспринять это как союзнический акт. Вы взамен сохраните мои владения. Глогувек... Но это не все. Не все, клянусь муками Спасителя! Передайте Прокопу... — Юный князь гордо поднял голову. — Передайте, что союз со мной потребует существенных изменений на картах. Конкретно... — Конкретно, — повторил Горн, — Волочек пожелал получить пожизненные лены: Гуквальдов, Пжибора, Остравы и Френштата. Как мы решили, я ему это пообещал. Но ему показалось мало, он добивался Намыслова, Ключборка, Грыжова, Рыбника, Пщины и Бытома. Я пообещал их ему, брат Прокоп, поручившись твоим именем. Наверно, поспешил? |