Онлайн книга «Божьи воины»
— Я тоже много чего рассказать могу! — Скворушка отхлебнул из кубка. Щеки у него уже крепко порозовели. — Ибо видел и я колдовские дела этого Белявы! Ведьм видел, летящих на шабаш! И людей, побитых на тракте под Франкенштайном, у Гороховой Горы! — Не может быть! — Может, может, — усердно закивал Скворушка. — Я правду говорю! Людей госпожи Дзержки де Вирсинг, торговки лошадьми, побили черные всадники. Рота Смерти. Дьяволы! У этого Белявы сами черти на посылках! Вы не поверите, когда я вам расскажу! Сталеглазый священник заверил, что поверит. Подогретое вино ударяло в головы. Развязывало языки. — Что вы сказали, преподобный? — наморщил лоб Фричко Ностиц, закидывая седло на балку. — Как вас зовут? — Отец Хабершбрак, — тихо повторил священник. — Каноник у Пресвятой Девы в Рачибуже. — Как же, как же, я слышал о вас, — подтвердил с совершенно уверенной миной Фричко. — И какое же у вас ко мне дело? Настолько срочное, что вы меня аж в конюшне отыскиваете? Если речь о Гедвиське Страуховне, той, что из Рачибужа, то клянусь, пусть меня святой Антоний сожжет, она лжет. Отцом ее бекарта я никак быть не могу, ибо всего только один раз ее трахал, да и то в зад. — Ах нет, нет, — быстро сказал священник, — речь, уверяю вас, совершенно о другом, не о Страуховне. Хотя, я бы сказал, столь же деликатном. Я хотел бы узнать... Хотел бы узнать обстоятельства смерти моего близкого родственника. Ах, может, все же не... Я предпочитал бы... — Что б вы предпочли? — Поговорить об этом с кем-нибудь другим. Поскольку... — Что-то ты крутишь, святой отец. Или говори, или пошел вон! Мне в дом пора, други ждут. Знаешь, что такое други? Дружина? Ну! Давай говори, в чем дело! — А вы ответите, когда я спрошу? — А это, — выпятил губы Фричко Ностиц, — будет видно. Потому что слишком уж часто вы, попы, не в свои дела нос суете. Слишком часто. Вместо того чтобы на свой нос смотреть. И в молитвенники. Богу молиться, бедным помогать, как закон велит. — Так я и думал, — спокойно ответил священник, поднимая глаза, у которых, как оказалось, был цвет стали. — Предвидел, что вы так ответите. Поэтому хотел вас просить только о посредничестве. А поговорить я хотел бы с вашим другом, тем итальянцем... Его мне особенно рекомендовали. Как самого мудрого и опытного среди вас. Фричко расхохотался так громко, что кони пришлись хрипеть и топать. — Надо же! Ну, дела! Подшутили над тобой, патер, посмеялись. Вителодэо Гаэтани самый опытнейший? В чем? В пьянке, пожалуй. Самый мудрый? Это кобель пьемонтский, тупица, болван неученый. Единственное, что может сказать, это cazzo, fanculo, puttanaporcamadonna [109] . Ничего больше он не умеет. Ты хочешь правду узнать? Тогда у других спрашивай! У меня, чтобы далеко не ходить! — Ежели на то ваша воля, — священник прищурился, — тогда спрошу. Как и при каких обстоятельствах погиб господин Гануш Трост, купец, убитый два года назад в районе Серебряной Горы? — Ха! — хохотнул Фричко. — Чего-то подобного я ожидал. Но обещал, так что скажу. Он присел на конюшенной лавке, указал священнику другую. — В августе месяце это было как раз два года назад, — начал он. — Выехали мы из Кромолина и тут глядим, кто-то следом едет. Ну, засаду устроили, поймали. И кто ж, видим, в руки попался? Не угадаешь: Рейневан де Беляу. Тот колдун и разбойник, растлитель девиц. Ты слышал о Рейневане де Беляу, растлителе девиц? — Что общего у растлителя девиц со смертью Троста? — Щас расскажу. Ну, удивлю тебя, патер. Удивлю... — Брат Кантор? Анджей Кантор? — Я. — Дьякон в Воздвижении Святого Креста аж подскочил, услышав голос за спиной. — Это я... На стоящем за ним мужчине был черный плащ с цветочной вышивкой, серый зауженный в талии дублет и берет с перьями, одежда на манер богатых купцов и патрициев. Но было в мужчине что-то, что никак не ассоциировалось ни с купцами, ни с мещанами. Дьякон не знал что. Может, странная гримаса? Может, голос? Может, глаза... Странные... цвета стали... — У меня здесь для вас, — сталеглазый достал из-за пазухи мешочек, — плата. За то, что вы выдали в руки Священной Инквизиции Рейнмара фон Беляу. Коий факт имел место, как отмечено в наших книгах, здесь, в городе Франкенштайн, quintadecimadiemensisSeptembrisAnnoDomini 1425 [110]. Выплата немного задержалась, но, увы, так работает наша бухгалтерия. Дьякон и не подумал спрашивать, что это за «наши книги» и «наша бухгалтерия». Он догадывался. Взял из рук мужчины кошелек. Гораздо более легкий, чем он ожидал. Однако решил, что нет смысла спорить о процентах. — Я... — отважился он. — Я завсегда... Священная Инквизиция завсегда может на меня положиться... Я только как подозрительного узрю... Сразу же доношу... Вприпрыг к приору лечу... Вот не дале как в прошлый четверг крутился по суконницам один тип... — За этого Беляву, — прервал сталеглазый, — мы особо благодарны. Это был крупный преступник. — Ну! — возбудился Кантор. — Разбойник! Колдун! Говорят, людей убивал! Травил, говорят. На самого зембицкого князя руку поднял. В Олесьнице замужних женщинов магией одурманивал, одурманенных порочил, потом магически делал так, что они все забывали, А дочку господина Яна Биберштайна взял и похитил, а потом насильно... это... насиловал. — Насильно, — повторил, кривя рот, сталеглазый. — А ведь мог бы, будучи колдуном, магией одурманить, одурманенную насиловать спереди и сзади, потом магически сделать так, чтобы она обо всем забыла... Что-то тут, дружок, логики маловато, тебе не кажется? Дьякон молчал, раскрыв рот. Он не очень знал, что такое «логика». Но подозревал самое худшее. — А если ты такой внимательный, как хвалишься, — довольно равнодушно проговорил сталеглазый, — то не выспрашивал ли кто о Беляве? Уже после его ареста? Это мог быть сообщник, гусит. — Вы... спра... шивал один, — вопреки желанию пробормотал Кантор. Он боялся новых вопросов. В основном одного: почему не донес на того, кто выпытывал. А не донес из-за страха. Из-за опасности, которую вызывал у него выспрашивавший. Черноволосый, одетый в черное, с как бы птичьей физиономией. И взглядом дьявола. — Как он выглядел? — сладко спросил сталеглазый. — Опиши. Как можно точнее. Прошу. * * * |