Книга Тайна Красного Дома, страница 33 – Алан Александр Милн

— Мне он никогда не нравился, никогда.

— Никогда не нравился?.. — повторил Энтони в полном недоумении.

— Этот его кузен, мистер Кейли.

— А!

— Скажите, мистер Джиллингем, разве я такая женщина, чтобы доверить мою девочку человеку, который взял бы и застрелил своего единственного брата?

— Я убежден, что нет, миссис Норбери.

— Если и стреляли, конечно, это был кто-то другой.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Мне он никогда не нравился, — сказала миссис Норбери категорически. — Никогда.

Однако, сказал себе Энтони, это еще не делает Кейли убийцей.

— А как мисс Норбери относилась к нему? — спросил он осторожно.

— В этом не было абсолютно ничего, — сказала мать мисс Норбери с ударением, — ничего! Я повторю это кому угодно.

— О! Прошу у вас прощения. Я вовсе не имел в виду…

— Абсолютно ничего. Я могу сказать это за милую Анджелу с совершенной уверенностью. Всякий раз, когда он делал ей авансы… — Она умолкла, пожав пухлыми плечами.

Энтони неторопливо ждал продолжения.

— Натурально, они встречались. Возможно, он даже… не знаю. Но мой долг как матери был ясен, мистер Джиллингем.

Мистер Джиллингем ограничился ни к чему не обязывающим звуком.

— Я сказала ему совершенно откровенно… Как бишь я выразилась? Что он позволяет себе лишнее. Тактично, конечно, но откровенно.

— То есть, — сказал Энтони, пытаясь выдержать нейтральный тон, — вы поставили его в известность, что… э… мистер Эблетт и ваша дочь…

Миссис Норбери закивала.

— Вот именно. Долг матери, мистер Джиллингем.

— Я убежден, миссис Норбери, что ничто не воспрепятствует вам исполнить ваш долг. Но это не могло не быть тягостным. Особенно, если вы не были всецело уверены…

— Он был увлечен, мистер Джиллингем. Явно увлечен.

— Но кто не был бы? — сказал Энтони с чарующей улыбкой. — Для него, наверное, явилось большим ударом, что…

— Как раз поэтому я и была рада, что высказалась. Я сразу увидела, что откладывать было никак нельзя.

— Наверное, при следующей встрече… — намекнул Энтони.

— Натурально, его ноги больше здесь не было. Без сомнения, им пришлось бы встретиться в Красном Доме рано или поздно.

— А, так значит, это произошло совсем недавно?

— На прошлой неделе, мистер Джиллингем. Я успела как раз вовремя.

— А! — сказал Энтони про себя. Именно этого он и ждал.

Он предпочел бы уйти, чтобы обдумать эту новую ситуацию наедине с собой, или, пожалуй, предпочтительнее было бы обменяться собеседницами с Биллом. Мисс Норбери вряд ли была готова довериться постороннему человеку с готовностью ее маменьки, но он мог бы что-то узнать, просто слушая ее. К кому из них она питала большее чувство — к Кейли или к Марку? Любила ли она кого-то из них, или ни того и ни другого? Надежной свидетельницей миссис Норбери была лишь в том, что касалось ее собственных действий или мыслей. Касательно них он узнал все, что требовалось, и сказать ему что-то полезное могла теперь только дочь. Но миссис Норбери продолжала говорить.

— Девочки так глупы, мистер Джиллингем, — говорила она. — К счастью, у них есть матери, чтобы руководить ими. Для меня с самого начала было очевидно, что милый мистер Эблетт — самый подходящий муж для моей дочурки. Вы никогда с ним не встречались?

Энтони вновь повторил, что никогда не видел мистера Эблетта.

— Такой джентльмен. Так очаровательно выглядевший на свой артистический лад. Чистый Веласкес… мне бы следовало сказать Ван-Дейк. Анджела твердила, что никогда не выйдет замуж за мужчину с бородой. Как будто это имеет значение, когда… — Она замолчала, и Энтони докончил за нее:

— Красный Дом бесспорно очарователен.

— Очарователен. Абсолютно очарователен. И внешность мистера Эблетта ни в чем не могла заслужить упрек. Напротив. Я уверена, вы согласны со мной?

Энтони сказал, что он не имел удовольствия видеть мистера Эблетта.

— Да. И в самом центре литературного и артистического мира. Такой привлекательный во всех отношениях.

Она испустила глубокий вдох и пообщалась сама с собой. Энтони собрался воспользоваться удобным случаем и откланяться, но миссис Норбери вновь заговорила.

— А затем появление этого его брата. Он был со мной совершенно откровенен, мистер Джиллингем. Всегда. Он рассказал мне про этого брата, и я заверила его, что, по моему твердому убеждению, это никак не повлияет на чувства моей дочери к нему… В конце-то концов, брат был в Австралии.

— Когда это было? Вчера? — Энтони почувствовал, что, если Марк упомянул об этом только после того, как его брат предупредил о своем визите в Красный Дом, за его абсолютной откровенностью крылась немалая мудрость.

— Это не могло быть вчера, мистер Джиллингем. Вчера… — Она содрогнулась и покачала головой.

— Я подумал, может быть, он побывал у вас утром.

— О, нет! Ведь, мистер Джиллингем, можно быть чересчур настойчивым поклонником. Утром — о, нет! Мы были согласны, что милая Анджела… О, нет! Нет. Позавчера, когда он заглянул примерно к чаю.

Энтони пришло в голову, что миссис Норбери заметно отклонилась от своего первоначального утверждения, будто Марк и мисс Норбери были практически помолвлены. Она теперь проговорилась, что милую Анджелу нельзя было торопить, что у милой Анджелы не было ни малейшего желания вступать в этот брак.

— Позавчера. Случайно милой Анджелы не оказалось дома. Не то чтобы это имело значение. Он направлялся в Миддлстон. У него еле хватило времени на чашку чая, так что, даже будь она дома…

Энтони рассеянно кивнул. Что-то новенькое. Зачем Марк ездил в Миддлстон позавчера? Но, в конце-то концов, почему бы и нет? Туда его могли привести сотни причин, никак не связанных со смертью Роберта.

Он встал, чтобы уйти. Ему хотелось побыть одному — одному, пусть и с Биллом. Миссис Норбери дала ему большую пищу для размышлений, но важнейший всплывший факт заключался в том, что у Кейли была причина ненавидеть Марка. Эту причину дала ему миссис Норбери. Ненавидеть? Ну, во всяком случае, ревновать. Но и этого было достаточно.

— Видишь ли, — сказал он Биллу, когда они возвращались, — мы знаем, что Кейли дает ложные показания, ставя себя под угрозу, и быть это может по одной из двух причин: чтобы спасти Марка или чтобы навлечь на него опасность. Иными словами, он либо целиком за него, либо целиком против. Ну, так теперь мы знаем, что он против него, бесспорно против.

— Но, послушай, знаешь ли, — запротестовал Билл, — вовсе не обязательно пытаться погубить своего соперника в любви.