Онлайн книга «Двое»
Девушка слева от него, красивая, темноволосая, в светло-зеленом платье мрачно, машинально слушает своего другого соседа, витая мыслями где-то далеко. Девушка справа от него, очевидно, когда-то решила, что она красива, и разговаривает с уверенностью девушки, знающей, что она красива, с уверенностью девушки, знающей жизнь и свое положение царицы кружка, в котором она вращается, совсем не красивая, но явно имеющая репутацию красавицы. – Боже, тот самый мистер Уэллард? – Крикетист? – спрашивает в ответ Реджинальд. – Нет, увы, нет. – Дорогой мистер Уэллард, неужели я похожа на любительницу крикета? Вы написали “Вьюнок”. Сознавайтесь. – А вы читали? – И вы еще спрашиваете? – Теперь вам в любом случае придется делать вид, что читали. – Разумеется. И вы никогда не узнаете правды. Сомнения будут глодать вас. Ведь сомнения гложут? – Мне кажется, да. – Наверное, вы пришли сюда в поисках материала для новой книги. Еще бы, мы недурной зверинец. Но делайте что хотите, мы не боимся. Только умоляю вас, изобразите меня брюнеткой. Мне всегда хотелось иметь черные волосы. – Непременно, – отозвался Реджинальд. – И если меня обвинят в клевете на вас, я всегда смогу сказать: “Бог мой, я вовсе не имел ее в виду – ведь она блондинка”. – Ну разумеется, – восклицает Блондинка. И так далее. Все время уверенная, что производит впечатление на собеседника, уверенная, что любая произнесенная фраза имеет отношение к ее особе. Элегантный джентльмен, который мог оказаться членом прежнего кабинета министров (или, может быть, нынешнего? Реджинальд не силен в подобных вещах), все еще разговаривает с девушкой в светло-зеленом платье. Шесть футов и три дюйма ростом, белоснежные волосы, белоснежные закрученные усы – похож одновременно на Бисмарка и на актера Банкрофта. – Если бы меня вызвали к Королю, я бы сказал: “Прекрасно, сэр, если таково ваше решение, тогда, конечно, у меня нет выбора, согласен с вами. Но при всем моем уважении к вам, сэр, я должен твердо сказать, что если я берусь сформировать правительство...” Явно бывший премьер-министр. Но кто именно? Реджинальд охотно послушал бы еще, но Блондинку вновь обуяла жажда общения. А вот и Ормсби, и, несомненно, он был здесь, когда они пришли. Ормсби сидит в самом конце столовой рядом с чрезвычайно хорошенькой актрисой, которую они с Сильвией видели несколько часов назад в спектакле. Его последняя пассия? Реджинальд что-то такое слышал, но, глядя на нее в огнях рампы и слушая высоконравственные сентенции, которые она с жаром произносила со сцены, не мог поверить, что они не имеют для нее ни малейшего значения. Да он просто мерзавец – притащить ее в собственный дом! Но весьма симпатичный мерзавец. Блондинка разговаривает с соседом справа – явно ее собственностью. Широкоплечий, молодой, румяный, с коротко подстриженными усиками. Наверняка она привела его с собой. Он отрывался от еды, чтобы сказать “извини”, когда она обращалась к нему, и “да, конечно”, когда она умолкала. Этого требовали хорошие манеры – ведь он пришел сюда с нею. Как там Сильвия? За ее столом все не сводят с нее глаз. Это понятно. Все слушают ее и смеются. Удивительно. Он очутился за другим столом и снова ел фруктовый салат. Кругом было полно народу. Он на минуту встал поговорить с Рагланом, который только что появился, и кто-то занял его стул (может быть, тот, кого ждала девушка в зеленом платье?), и мгновенно кто-то предложил ему другой стул и тот же фруктовый салат. Надо же что-то есть. Теперь его соседом оказался молодой человек – неприятный молодой человек. Представим себе младшего офицера королевской гвардии с коротко, по уставу, остриженными волосами, с коротко, по уставу, подстриженными бакенбардами и усами, который неделю провел под дождем, затем неделю пробыл под жарким солнцем, в результате чего на голове его, на щеках и над верхней губой образовалась буйная поросль, не лишавшая его, однако, некой элегантности. В результате, думает Реджинальд, он не так уж и зарос, но выглядит необыкновенно заросшим, подобно тому, как если бы барышня из хорошей семьи, живущая в небольшом благочестивом городке, вдруг начала бы ругаться, употребляя выражения гораздо менее резкие, чем армейский сержант, впечатление от этого было бы гораздо сильнее. – Рад познакомиться с вами, мистер Уэллард, – произнес молодой человек, – поскольку мне всегда хотелось спросить, не находите ли вы, как и я, что ваш “Вьюнок” – совершенно отвратительный роман? Реджинальд чуть не вскрикнул от удивления и начал соображать, как лучше ответить. – Ну, вообще говоря, это тайна, – сказал он, – но я отвечу вам откровенно, если вы тоже дадите мне откровенный ответ. – На какой вопрос? – Не находите ли вы, как и я, что молодые люди с усиками выглядят совершенно отвратительно? Молодой человек тут же исчез, а большеглазая, с крупным ртом приятная дама справа от него спросила: – Наверное, Клод Ашмол, по обыкновению, наговорил вам грубостей? – Кто он такой? Каковы его обыкновения? Я никого здесь не знаю. – Прежде он считал себя поэтом и старательно изображал человека светского. А сейчас, после смерти богатых родственников сделавшись человеком светским, изо всех сил хочет походить на поэта. Он всегда стремился избегать банальных ситуаций. – Что само по себе достаточно банально? – Я бы сказала, в высшей степени. Но тогда как быть? Если банально избегать банального, то столь же банально было бы и не избегать его – и так далее. Это довольно сложно. Замкнутый круг. – Да, понимаю. – То же самое, что с классовыми различиями. Реджинальд подумал немного и сказал: – Нет, это для меня слишком сложно. Ведь я просто деревенский житель. – Ну хорошо. Низшие классы ведут себя определенным образом, и у среднего класса существует целый ряд обычаев, по которым их можно отличить от низших, а у высших классов целый ряд обычаев, по которым можно отличить их от средних; в результате высшие классы ведут себя весьма похоже на низшие. Замкнутый круг. – Например? – Это не так просто объяснить экспромтом. Хотя... Возьмем семейную жизнь. Низшие классы просто помешаны на семье. Никто не осмелится отозваться непочтительно о дяде Альфреде. Если Лиз выходит замуж за Берта, она выходит и за его дядю Альфреда. То же и леди Элизабет, если она выходит за лорда Герберта. Но в средних классах можно найти людей, которые становятся все более независимыми от семьи. Или другой пример, полегче. Когда в гости забежит какая-нибудь родственница Берта, Лиз угостит ее стаканчиком портвейна. Средний класс называет его “порто”. Но в хороших старинных семьях снова употребляют слово “портвейн”. – Замечательно, – сказал Реджинальд. – А если пойти дальше, то обнаружится, что в королевском семействе говорят “порто”. |