Онлайн книга «Башня Ласточки»
«Спустя несколько дней мы встретились, – подумала она. – Я и Бонарт. Лицом к лицу. Я смотрела в его нечеловечески рыбьи глаза, думая только об одном – как он ту девушку избивал. И в мысли ему заглянула… На мгновение. И было это так, словно сунула голову в разрытую могилу… Было это в Эквинокций. А днем раньше, двадцать второго сентября, я сообразила, что промеж нас втерся невидимка». Стефан Скеллен, имперский коронер, выслушал, не перебивая. Но Веда видела, как у него изменяется лицо. – Повтори, Сельборн, – процедил он. – Повтори, ибо я ушам своим не верю. – Осторожнее, господин коронер, – проворчала она. – Прикидывайтесь злым… Так, словно бы я к вам с просьбой, а вы не разрешаете… Для видимости, значит. Я не ошибаюсь, я уверена. Уже два дня, как ошивается при нас какой-то невидимка. Невидимый шпион. Филин – у него этого не отнимешь – был умен, улавливал влет. – Нет, Сельборн, не разрешаю! – сказал он громко, не сдержав актерского пафоса и в тоне, и в мимике. – Дисциплина обязательна для всех. Никаких исключений. Я согласия не даю! – Но хотя бы соблаговолите выслушать, господин коронер. – У Веды не было таланта Филина, она не смогла скрыть неестественности в голосе, но в разыгрываемой сценке натянутость и обеспокоенность просительницы были оправданны. – Соблаговолите хотя бы выслушать… – Говори, Сельборн. Только кратко и четко. – Он шпионит за нами два дня, – пробурчала она, делая вид, что смиренно излагает свои соображения. – С самого Клармона. Едет за нами тайно, а на биваках приходит невидимый, крутится меж людей, слушает. – Слушает, шпик чертов. – Скеллену не требовалось притворяться суровым и разгневанным, в его голосе прямо-таки вибрировало бешенство. – Как ты его обнаружила? – Когда вы позавчера перед корчмой отдавали приказы господину Силифанту, кот, что на лавке спал, зашипел и уши прижал. Это показалось мне подозрительным, потому что никого в той стороне не было… А потом я что-то вычуяла, вроде бы мысль, чужую мысль, и волю. Обычно-то для меня такая чужая мысль, господин коронер, это как будто кто-то крикнул громко… Ну, начала я чуять, крепко, вдвойне, и вычуяла его. – Ты можешь его почуять всегда? – Нет, не всегда. У него какая-то магическая защита. Я чую его только очень близко, да и то не всякий раз. Поэтому надо притворяться, потому как не известно, не кроется ли он аккурат поблизости. – Только б не спугнуть, – процедил Филин. – Только б не спугнуть. Он мне нужен живым, Сельборн. Что предлагаешь? – Заставить его ошибиться. – Ошибиться? – Тише, господин коронер. – Но… а, не важно. Хорошо. Даю тебе полную свободу. – Завтра сделайте так, чтобы мы остановились в какой-нибудь деревушке. Остальное – мое дело. А теперь для видимости отругайте меня как следует, и я уйду. – Не могу я отругать, – улыбнулся он ей глазами и слегка подмигнул, немедленно сделав мину грозного начальника. – Я доволен вами, госпожа Сельборн. «Он сказал – госпожа. Госпожа Сельборн. Как офицеру». Скеллен снова подмигнул, одновременно махнул рукой. – Нет! В просьбе отказываю! Кругом, марш! – Слушаюсь, господин коронер. Скеллен прекрасно сыграл свою роль. На следующий день, ближе к вечеру, Скеллен объявил постой в деревушке у реки Леты. Деревня была богатая. Обнесена частоколом, въезжали в нее через изящные вращающиеся ворота из свежих сосновых бревен. Называлась деревня Говорог, а название это пошло от маленькой часовенки, в которой стояла сплетенная из соломы куколка, изображающая единорога. «Помню, – вспоминала Веда, – как мы хохотали над этим соломенным божком, а солтыс с важной миной объяснял, что покровительствующий селу священный говорог многие годы назад был золотым, потом стал серебряным, был медным, было несколько костяных вариантов и несколько из благородной древесины. Но их постоянно крали. Приезжали издалека, специально, чтобы своровать. Так что гораздо спокойнее, если говорог сделан из соломы. Ну, расположились мы в селе лагерем. Скеллен, как было условлено, занял чистую светелку. Спустя неполный час поймали мы невидимого шпика. Классически». – Прошу подойти, – громко потребовал Филин. – Прошу подойти и глянуть на этот документ… Минутку? Что, все уже на месте? Чтобы не пришлось разъяснять дважды. Оль Харшейм, который только что выпил из подойника немного разведенной кислым молоком сметаны, облизнул губы и испачканные сметаной усы, отставил сосуд, осмотрелся, подсчитал. Дакре Силифант. Нератин Цека. Тиль Эхрад. Жоанна Сельборн… – Нет Дуффицея. – Позвать. – Крель! Дуффи Крель! К командиру на совещание! За важными приказами. Бегом! Дуффицей Крель, задыхаясь, вбежал в комнату. – Все на месте, господин коронер, – доложил Оль Харшейм. – Не закрывайте окна. Чесноком тут несет, подохнуть можно. Двери тоже отворите, устройте сквозняк. Бригден и Крель быстро отворили окна и дверь, Веда же в который раз удостоверилась, что из Филина получился бы шикарный актер. – Прошу подойти, господа. Я получил от императора вот этот документ. Секретный и чрезвычайно важный. Прошу внимания… – Давай! – взвизгнула Веда, одновременно высылая сильный направленный импульс, который по своему воздействию на органы чувств был равносилен близкому удару молнии. Оль Харшейм и Дакре Силифант схватили подойники и одновременно плеснули разведенной сметаной в указанном Ведой направлении. Тиль Эхрад размахнулся спрятанным под столом ковшом муки. На полу комнаты материализовалась сметанно-мучная фигура, вначале бесформенная. Но Берт Бригден не зевал. Безошибочно оценив, где может быть голова еще не испеченного, но уже вывалянного в муке «жаворонка», он изо всей силы саданул по этому месту железной сковородой. Потом все скопом накинулись на облепленного сметаной и мукой шпика, содрали с него шапку-невидимку, схватили за руки и ноги. Перевернув стол крышкой вниз, привязали конечности пойманного к ножкам стола. Стащили с него сапоги и онучи, одну из онучей засунули в распахнутый в крике рот. |