Онлайн книга «Последняя ночь колдуна»
– Ну, теперь поверила? – хитро усмехнулся Федор Поликарпович. – В это трудно поверить… – Все просто, деточка. Или сама не догадалась? – Он посмотрел на нее пристально. Глаша отвела глаза. – Догадалась! Вижу! – Этого не может быть. Я в колдунов не верю, – ответила Глаша твердо. – Как же не верить, если вот он я? – Старик окончательно развеселился. – Только колдун слово грубое. Ведун я. Людей лечил смолоду. Скотину. – То есть без волшебства? – Ну, я же не Гарри Поттер, – проявил старик неожиданную осведомленность. – Хотя и я кое-что умею, не без этого. Он помолчал немного, как будто не решаясь продолжить. – Я, Глашенька, завтра умру, – проговорил он со вздохом, – ты не пугайся и ни о чем не беспокойся. Все для меня будет сделано, что положено, и это не твоя забота… Девушка взглянула на него с сомнением: – Как это «завтра умру»? – Срок пришел. Потому и искал тебя с таким старанием. Я ведь до вчерашнего дня и не знал, как ты выглядишь. – Вы хотели сказать, до сегодняшнего? – осторожно поправила Глаша. Старик снисходительно улыбнулся. – Я в дом твой входил, у постели сидел, защищал тебя, как получалось, но ни адрес, ни лицо мне знать было не дано. Только вчера Катерина надо мной сжалилась… – Бабушка?! – Она. Тебе – бабушка, а мне – единственная любимая. Катенька. – Почему вы расстались? В его глазах она увидела столько муки, что у нее сжалось сердце. Она пожалела, что задала этот вопрос, но старик все же ответил: – А ты помнишь, какое время было? Кто ж с колдуном свою жизнь связать рискнул бы? Она уж убивалась, плакала, все отговорить меня пыталась. Да как я мог? Кто людям-то поможет, если не я? Кто бы им надежду вернул, когда все глаза от горя выплаканы… Старик снова замолчал, и Глаша увидела, что он плачет. По морщинистым щекам текли слезы, но не мутные стариковские, а чистые, как утренняя роса. Повинуясь порыву, девушка поднялась, склонилась над постелью и бережно вытерла мокрые дорожки со щек старика. – Баба Катя так никогда и не вышла замуж, – сказала она тихо. Старик кивнул: – Я знаю. Я не держу на нее зла. Мы были предназначены друг для друга, но она ушла и ничего не сказала о ребенке, о нашей дочери, твоей маме. На прощание она выкрикнула, что я никогда никого из вас не увижу, сколько бы ни искал. Ее проклятие сбылось. – Баба Катя тоже была колдуньей? – ужаснулась Глаша. – Нет. Но иногда и простой человек, если его переполняют страсти, может наложить заклятие такой силы, что ни один колдун его не снимет. – Это жестоко! – Это жизнь. Я все равно оберегал вас и знал все, что с вами происходит. Иногда это получалось лучше, иногда хуже. Я ведь не бог. – Значит, карьера моей матери, это… – Это была моя ошибка. Я хотел, чтобы она была счастлива, чтобы сбылись все ее мечты. Но от судьбы, видно, не уйдешь. – Моя мама была счастлива. До самого конца. – Глаша сама впервые поверила в это. Ее вера передалась старику. Глаза его посветлели. – Ты, Глашенька, добрая девочка. Я в тебе не ошибся! Он накрыл ее руку, лежавшую на постели, своей рукой. Рука была твердой и горячей. Глаша вдруг испугалась. Что, если дедушка решит сейчас передать ей свой дар? Она читала, что колдуны так делают перед смертью. «Да нет, – попыталась она успокоить себя, – это сказки». Да и кто сказал, что старик умирает? Он сам? Ну и что? Просто приболел человек, возраст-то немаленький, вот и показалось. На умирающего он никак не похож, ну просто ни капельки. – Своего ученья я тебе не передам, – старик снова с легкостью прочитал ее мысли. – Этого нельзя сделать против воли, не бойся! Да и грех это – взваливать на твои плечи такую ношу. У таких, как я, день равен ночи. Но наказ у меня к тебе есть. Глаша широко раскрыла глаза, не зная еще, что от нее потребуется. Старик приподнялся на локте, причем сейчас было видно, что это простое движение далось ему с трудом, достал из-под подушки деревянный лакированный ящичек, узкий, сантиметров двадцать—двадцать пять в длину, и протянул его Глаше. Она взяла вещицу в руки и почувствовала, как от дерева идет тепло. – Открой, – попросил старик. Глаша повиновалась. Внутри на полуистлевшей шелковой подкладке лежал свернутый в трубочку лист пожелтевшей бумаги, такой старой, что края уже крошились от времени. – Это лист из книги Жизни и Смерти, – пояснил Федор Поликарпович, не дожидаясь ее вопроса. – Это святое и всесильное оружие, ему не одна сотня лет. Я должен был передать этот лист только своему преемнику, но его у меня нет. В чужих руках это оружие может стать смертоносным, и допустить этого нельзя. Глаша с сомнением разглядывала пожелтевший листок. Он выглядел таким хрупким. Ну какое оружие, в самом деле? Тем не менее она постаралась ничем не выдать свой скептицизм из уважения к своему дедушке. – Обещай мне, что исполнишь мою волю! – потребовал дед торжественно. – Ну, конечно! – Хорошо. Я тебе верю. Ты моя кровь. Во-первых, не читай свиток, как бы тебя ни разбирало любопытство. Во-вторых, когда я умру, положи шкатулку мне в гроб, обязательно в головах. И третье – сделать это нужно так, чтобы никто не видел. Запомнила? – Конечно, Федор Поликарпович! – кивнула Глаша беспечно. Ей не верилось, что этот крепкий старик может умереть, а значит, и делать ничего не придется. Она протянула шкатулку, чтобы вернуть, но старик отвел ее руку. – Сохрани у себя. Только спрячь. Ждать осталось недолго. Взгляды их встретились, и она увидела в глазах деда тревогу. – Боюсь я за тебя, Глашенька. Тяжко тебе будет без моей помощи. – А вы больше не будете мне помогать? – Пока не минет сорок дней, я не вправе. – Какие сорок дней?.. – начала Глаша и осеклась. Глаза ее погрустнели. – Ничего, не печалься. Мне не страшно умирать. – Дед ободряюще улыбнулся, и Глаша вдруг удивилась, как она прожила жизнь без этого мудрого человека с большим сердцем. За удивлением пришла жалость. Ей было жаль себя, деда, бабу Катю… Она почувствовала, как в глазах защипало, по щекам сами собой полились слезы. – А вот этого не надо, Глашенька. Больше ты плакать обо мне не будешь. Я заговорю твои слезы, да и тосковать я тебе тоже не дам. – Не надо! – воскликнула Глаша. – Что? – Не надо меня заговаривать. Дед взглянул на нее строго и в то же время ласково. – Как пожелаешь, – промолвил он наконец. – Сейчас иди отдохнуть. Тебе покажут твою комнату и комнату твоей подруги. |