Онлайн книга «Женщина-сфинкс»
Снежко выразительно фыркнул: – Уникальная бумага! Явно привозная. В Лондоне, где печатался сборник, такую не делали. – Он еще бросил оценивающий взгляд на раскрытую книгу. – Возможно, испанская, но точно утверждать не берусь. Очень похоже, что бумага сделана на заказ, маленькой партией. – А это почему? – поинтересовалась Яся. – Главным образом из-за водяных знаков. Вот, посмотрите на свет. – Он осторожно поднял книгу напротив окна и показал поочередно несколько страниц. – Их тут несколько вариантов. Некоторые я встречал и раньше, но два-три определенно вижу впервые. Например, вот этот. Анна инстинктивно посмотрела на проступивший сквозь бумажные волокна силуэт восходящего солнца. – Хорошо, что не профиль Ленина, – пробормотала она. – А что, водяные знаки – большая редкость? – Да нет, тогда это было принято, и даже модно. Кроме того, в шестнадцатом веке книги приравнивались к предметам роскоши и были редкостью. То, что печаталось, делалось на совесть. Книги стоили так дорого, что их хранили, берегли и даже передавали по наследству, упоминая в завещании. – Это что, шутка? – вскинула брови Анна. – Нет, он не шутит. – Яся покачала головой и добавила с оттенком разочарования в голосе: – Жаль, что тут не за что зацепиться. – Вы меня не так поняли! – рассердился Снежко. – Водяные знаки в самом деле не редкость, а скорее правило, но это смотря какие! Звезда, солнце, сетка – мотивы совершенно обычные. Но голубя я никогда не видел. И уж совсем необычно выглядит единорог. Он попросту уникален. – В любом случае это всего лишь картинки, – перебила Анна сердито. – Нурия в этом не разбиралась, и изучение бумаги не поможет нам понять, куда она пропала и почему. Может, займемся, наконец, содержанием книги? Кстати, мне все меньше нравится слово «жертва» в ее заглавии. – Спокойно, малышка, это всего лишь метафора, – подмигнул ей Саша. Он позаимствовал третий стул, плюхнулся на него, пододвинул сборник поближе и открыл его на нужной странице. – Вот она, ваша поэма «Феникс и Голубка». – Он ткнул пальцем в заглавие, набранное витиеватым жирным шрифтом. – Страницы 170–172. Прошу любить и жаловать. Прочтете сами или перевести? – Обойдемся, – отрезала девушка, уткнувшись в книгу. – Черт знает что! – воскликнула она через несколько минут. – Ты чего ругаешься? – зашикала на нее Яся. – Ты была права. При дословном переводе смысл поэмы совершенно меняется. Вот, – она достала из сумочки слегка помятый листок, вырванный из тетради, исписанный мелким почерком, – если хотите, сравните сами. Я на всякий случай переписала текст в переводе Левика. Яся и Саша склонились над книгой. Некоторое время царило молчание, потом Яся сказала: – Наверное, нужно записать и второй вариант. Так будет легче сравнивать. Анна кивнула и быстро разорвала тетрадный лист пополам. Исписанную часть отложила, а чистую положила перед собой. Снежко подал ей ручку. Противники заключили временный пакт о ненападении. Первые три четверостишия девушка записала по памяти, они намертво врезались в ее мозг. Остальное они перевели совместными усилиями. Поставив последнюю строчку, Анна вполголоса зачитала полученное: Пусть священником в белом стихаре, Играющим реквием, Будет Лебедь, предчувствующий свою смерть, Чтобы реквием сохранил свою торжественность. И ты, живущий три срока ворон, Своим дыханием окрашивающий В черное свой выводок, Ты тоже пойдешь вместе с нашими плакальщиками. Возглашаем антифон: – А что означает слово «антифон»? – поинтересовалась Яся. – Это когда церковный хор начинает петь по очереди: то одна половина, то другая, – снисходительно пояснил Снежко. Читай дальше. Любовь и постоянство умерли, Феникс и Голубь исчезли отсюда В обоюдном пламени. Такова была их любовь, что двое Стали одной сущностью Между двумя отдельными существами — никакого разделения. Любовь убила число. На этот раз вопрос задала сама Анна: – Что значит «никакого разделения»? Сиамские близнецы, что ли? Это уже просто извращение какое-то! – возмутилась она. – Не извращение, а метафора. Это Шекспир, детка! А вы лапоть, барышня, – съязвил Саша. – Сам ты валенок! – отбрила Аня сердито. – А метафора эта – дурацкая. Тем не менее она продолжила чтение перевода: Собственные сердца у каждого, но не раздельные, Расстояние, но не пространство Между Голубем и его Королевой. Лишь с ними такое чудо было возможно. – Стоп, стоп, стоп! – замахал руками Саша. – Тут какая-то ошибка! Ты уверена, что правильно перевела? – Ты вроде бы тоже в этом участвовал, – парировала Анна. – А в чем дело? – В том, что у Левика Голубка – женского рода. Мужчина – Феникс, а у тебя все наоборот. – Ничего не наоборот! – Анна сверилась с нужной строкой в книге. – Сам смотри. У твоего великого Шекспира Голубь является кавалером, а Феникс – его дамой. Цитирую дословно: «Twixt the turtle and his queen». Слово «queen» тебе переведет даже пятиклассник сельской школы. Оно обозначает «королева». А это, сам понимаешь, женщина. – Действительно, – почесал в затылке Саша. – Как же раньше никто не заметил? Анна выразительно хмыкнула, но воздержалась от комментариев. Успех вдохновил ее, и она продолжала читать уже бодрее: Любовь между ними так сияла, Что Голубь видел свое право Сгореть на глазах у Феникс. Один для другого был как собственное «я». Обладатели здравого смысла испуганы, Что сущность обернулась не тем, чем казалась. – Обыватели всегда приходят в ужас по любому поводу, – не удержался от комментария Саша, – но воспитанный Левик почему-то об этом скромно умолчал. Аня закончила строфу, игнорируя его замечание: Одной Природы двойное имя Обозначает здесь не одного и не двоих. Пораженный Разум Видит раздельное, слившееся воедино. Все не то, чем кажется, Простое обернулось гиперсложным. И тогда он вскричал: как же двое Могли достичь такого единения, Ведь различие всегда остается заметным? Но непостижимое для Разума Может понять и объяснить Любовь. Наконец он исполнил Плач О Фениксе и Голубе, Властителях Духа и Звездах Любви Вместе с Хором на их Трагической Сцене. |