Книга Дар Императора, страница 54 – Аарон Дембски-Боуден

— В смысле… относительно, — исправилась она.

— Я понял.

— Мне приходилось встречаться с другими, — сказала Анника. — Я видела инквизиторов, которые пользовались примитивными талисманами, и тех, кто всецело полагался на ксенотехнологии, шаманов и прогрессивных еретиков, которые сражались ради единой цели. Да, некоторые пользуются большей властью, нежели другие, но в сущности все мы одиночки, каждый из нас, и наше могущество измеряется лишь длиной наших рук и теми, с кем мы в союзе. Мы боремся друг с другом столь же часто, как с Извечным Врагом. Той монолитной, неделимой Инквизиции, какой ее считают люди, попросту не существует. Это… вальделнаг. Недопонимание. Общее заблуждение.

Я понял, что она пытается провернуть. Почти сработало.

— Вы уходите от ответа, инквизитор. Вас за это накажут?

Она нежно рассмеялась.

— Зависит от того, кто обнаружит. Большинству инквизиторов будет все равно, они знают, что для Серых Рыцарей это так же окажется безынтересным. Другие могут захотеть убить меня. Кое-кто сочтет это очередным хитрым планом. Не важно.

Я посмотрел на свои руки, закованные в серебряный керамит.

— Там говорилось, что у меня нет психических способностей. Им необходимо было раскрыть мой талант.

— Только Серые Рыцари способны на такое. Вот почему Лилит отвезла тебя на Титан.

— Это была ее идея?

— В докладе не упоминается, хотя я сомневаюсь в этом. Скорее всего, она получила саммекулл от прогностикаров.

Саммекул. Еще одно фенрисийское слово, обозначающее призыв. Вполне вероятно. И что там Торкрит говорил обо мне? «Твои силы привлекли внимание еще до того, как ты прошел испытания».

Интригующе. Возможно, именно он и отправил за мной.

— По крайней мере, это объясняет, почему мои силы лучше действуют в присутствии братьев. — Я всегда удивлялся этому, и почему-то они казались мне столь уникальными. То, что это нисколько не тревожило моих собратьев, успокаивало меня лучше любых слов, так что вскоре я начал считать, будто все дело в близости и уверенности. Правда же состояла в том, что мои психические способности пришлось развивать довольно поздно, и сам я походил скорее на… вампира.

Теперь я не мог не задаться вопросом, продолжаю ли я кормиться ими до сих пор, как кормился в детстве другими.

С пробежавшим по телу холодком я понял, что это объясняло то, почему мастера сомневались во время моего изначального обучения. Наверное, я сильнее приблизился к гибели, чем мог себе представить.

Я вспомнил, что сказал мне Энцелад и двое других после освобождения из камеры.

— Что это за символы? — спросил я.

— Стражи. Гексаграммные стражи. Нам следовало убедиться, что в тебе нет порчи. Также следовало убедиться, что ты ничего не помнишь о прошлой жизни.

Второй голос был таким же строгим.

— Ты находился здесь положенные девяносто девять ночей, пока мы изучали твою душу.

— Ритуал завершен, — наконец прозвучал третий голос, который, как я узнал позже, принадлежал Энцеладу. — Мы удовлетворены твоей чистотой.

Бронированные сочленения рыцаря зарычали, когда он склонил голову.

— Хотя некоторые сомнения остались.

Моргнув, я отвлекся от воспоминаний.

— Мне пора.

Анника не стала возражать.

— Как хочешь. Мы еще увидимся до… до высадки?

Я понял, почему она на миг заколебалась. Она едва не спросила: «Мы еще увидимся до твоей смерти?». Меня повеселило, как она попыталась скрыть эту заботу. Я был рожден сражаться, рожден умереть. Эта судьба не была для меня тайной, как не вызывала и страха.

Воистину отважные слова для того, кто дрожал при одной мысли увидеть свое детство. Это, по крайней мере, заставило меня улыбнуться.

— Вряд ли, — сказал я. — Если вы отправитесь на Армагеддон к Волкам, то это наша последняя встреча. Прощайте, инквизитор Ярлсдоттир.

Она коснулась ладонью символа Либер Демоникум на моем нагруднике.

— Эта твоя книга — ближайшее подобие священного писания?

Я кивнул.

— В ней содержатся наши ритуалы и традиции, а еще…

Она шикнула на меня. Она действительно шикнула на меня. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы прижать крошечный, хрупкий человеческий палец к моим губам. От безумности момента я едва не расхохотался.

— Тихо, — сказала она. — Верь, Гиперион. Ты был создан, чтобы побеждать в подобных войнах. Все вы.

Я не смог придумать подходящего ответа. Не сумев подобрать верных слов, я просто склонил голову и оставил ее одну.

Призыв к войне пришел девять часов спустя.

II

Вместе с остальными из Кастиана я стоял на мостике «Карабелы». Выпрямив спину, капитан Тальвин восседал на командном троне, облаченный в официальную серую форму, которая выглядела еще темнее из-за черной куртки с золотыми пуговицами. Тальвину Кастору подобная одежда казалась едва ли не траурной, что как нельзя лучше соответствовало моменту.

Все офицеры находились на своих постах, и с нашим прибытием на мостик опустилось торжественное молчание. Люди были в чистой и выглаженной парадной форме. Даже сервиторов временно приглушили, чтобы они бормотали как можно тише. Сам корабль расположился точно в предписанном ему месте среди остального флота — Тальвин лично присмотрел за этим.

Из оккулюса отрывался вид с воздуха на территорию вокруг уцелевших городов-ульев Армагеддона. Река Стикс — как и все на планете получившая свое название из подземных миров терранской мифологии — походила на темно-синий разряд молнии, который словно расколол саму землю. Что же такого первые поселенцы увидели в этом мире, что дали местным географическим точкам такие нелицеприятные названия? Мне этого уже не узнать.

Мы наблюдали по оккулюсу за тем, как армии с лязгом сталкиваются друг с другом в невиданных мною раньше масштабах. Целые батальоны Имперской Гвардии и милиции атаковали и бежали, поднимались из окопов и удерживали строй по велению собственных сердец и приказов, которые выкрикивали офицеры. Танковые роты, сотни сотен боевых машин, вздымая бурю пыли, врезались во вражеские ряды или отступали прореженными, разгромленными порядками.

Орда, с которой им пришлось столкнуться, состояла из людей, мутантов и иных существ, одно хуже другого. Только то, что солдаты держались против такого воинства, с кристальной ясностью свидетельствовало о живущей в их сердцах невообразимой отваге. Я своими глазами видел, почему человечество заслуживало того, чтобы унаследовать Галактику. Ни одна другая раса не сочетала в себе такие достоинства с таким интеллектом.

Признаюсь, думая о подобном, я почти представил, как Анника смеется над моей наивностью. Даже Василла улыбнулась бы, узнай она об этих мыслях, что снова напомнило мне о том, как мало у меня информации о тех, кто подарил мне жизнь.