Онлайн книга «Новый русский попугай»
|
Как-то в шалмане завязалась серьезная игра. Лабух, который обычно играл по маленькой, увлекся и неожиданно для себя проиграл огромные по тем временам деньги. Его противник требовал немедленно рассчитаться, грязно ругался, грозил ножом… К счастью, вовремя вмешался Соленый. Он специальным матросским приемом выбил у задиры нож и как следует врезал тому, но после взял у безотказной Люськи пару кружек пива и сел рядом с Лабухом за щербатый, прожженный окурками стол. — Чего ж ты, парень, на такую мель сел? — проговорил он, положив на плечо Лабуху тяжелую руку. — Ты же парень умный, грамотный… знаешь, что нельзя под килевую волну зарываться. Теперь ничего не поделаешь — карточный долг святой, придется отдавать. Я бы и хотел тебе помочь, да не могу. Не по понятиям это… — Но у меня нет таких денег, Соленый! — Раньше думать надо было! Где хочешь доставай… — Соленый задумался, и вдруг лицо его посветлело. — Слушай, Лабух, а ведь я знаю, как твоему горю помочь! Ты ведь бываешь в доме у завмага Пал Палыча… ты ведь инструмент ему настраиваешь… — Ну бываю, и что с того? Он мне ни за что не поможет, тот еще скупердяй! У него копейку-то лишнюю никогда не выпросишь, а тут такие деньги… — Понятное дело, сам он не поможет. Не тот человек. Но вот если мы с тобой подсуетимся… Далеко не сразу до Лабуха дошло, что Соленый предлагает ему на пару ограбить квартиру завмага. В первый момент он испугался, но потом подумал, что Соленый прав, это единственный способ отдать проигрыш. Колебался он недолго — завмаг действительно был редкостным скупердяем, да и Соленый заверил, что все пройдет без шума и пыли. — Главное дело, что ты у него бываешь, знаешь, где что стоит, где что лежит, кто когда возвращается… Сперва все действительно шло гладко. Соленый без проблем открыл дверь, они набили огромный фибровый чемодан вещами — уложили котиковую шубу жены завмага, жакет с горжеткой, несколько отрезов, трофейный фотоаппарат, часы, серебряные ложки. Соленый возился с замком небольшого дубового шкафчика, на который он имел большие надежды, как вдруг негромко хлопнула входная дверь. Обернувшись, Лабух увидел в дверях комнаты Пал Палыча. В руках у завмага была охотничья двустволка — та самая, которая обычно висела на стене возле пианино. Совершенно некстати в голове у Лабуха всплыла где-то услышанная фраза — ружье, которое висит на стене, когда-то обязательно выстрелит… Его внезапно обдало холодом, руки задрожали, ноги словно налились свинцом. Он представил, как дробь из обоих стволов разрывает его живот… К счастью, завмаг смотрел не на него, он смотрел на Соленого, и его палец уже лежал на спусковом крючке… У самого Лабуха в руке оказался тяжелый медный подсвечник. Соленый дико выпучил глаза и крикнул ему: — Бей! Думать было некогда. Лабух ударил Пал Палыча подсвечником. Удар пришелся в висок. Завмаг глухо крякнул и завалился на бок, выронив ружье и широко раскинувшись на полу, как будто просто прилег отдохнуть. Его широко открытые глаза, тусклые, как у выброшенной на песок щуки, смотрели куда-то в угол. — Ты чего, Лабух, сдурел? — неожиданно тонким голосом проговорил Соленый. — Ты ж его убил! — Но ты же сам сказал — бей! — Бей, да дело разумей! — отмахнулся вор. — С умом бить надо было, не насмерть… чтоб только сомлел… ты же умный парень, Лабух, а тут такого дурака сморозил! Ну да ладно, нюни распускать после будем, сейчас надо отсюда сваливать! Тем не менее он вскрыл-таки шкафчик, что-то оттуда выгреб — Лабух не видел что, он вообще ничего не видел, кроме тусклых пустых глаз мертвого завмага. Послушно, как кукла, он взял чемодан с ворованными вещами и вслед за Соленым ушел из дома. Дотащил чемодан до сарая, на который указал Соленый, и вернулся к себе. До утра он трясся, не сомкнув глаз, а потом отправился прямиком в шалман. Там его уже поджидал Соленый. — Чего, колотит? — Он подмигнул Лабуху. — В первый раз оно завсегда так! Не дрейфь! Понизив голос, он сообщил, что продал вещи и отдал за Лабуха карточный долг. А также сообщил, что завтра они пойдут брать квартиру заведующего Домом культуры Васильева, у которого Лабух тоже настраивал пианино. Лабух молча кивнул и отправился на вокзал. Там он сел на поезд «Свердловск — Ленинград», который останавливался в их городе на две минуты, и через сутки уже был в Северной столице. С тех пор прошло больше сорока лет, и он иногда думал, что все это ему приснилось. Правда, время от времени он видел во сне мертвые глаза завмага и окровавленный подсвечник в своей руке. После такого сна он просыпался весь в поту, с тяжело бьющимся сердцем, поднимался, шел босиком на кухню и долго пил прямо из чайника тепловатую ржавую воду. Но потом снова засыпал и спал без снов, тяжелым, горьким сном глубоко одинокого человека. Но вот сегодня прошлое окликнуло его гнусавым голосом молодого уголовника. — Вижу — не забыл! — ухмыльнулся парень, нагло сверкнув золотым зубом. — Ну и ладушки! Ты только, Лабух, имей в виду — по убийствам нет срока давности! Это я так, на всякий случай, чтоб уж никакого лишнего трепа… Соленый говорил, что ты — мужик умный, толковый, все и так поймешь! — Жив, значит, старый кровосос? — Пожилой человек обрел наконец дар речи. — А чё ему сделается-то? Живее всех живых, как говорится! Чтоб не сглазить! — И золотозубый постучал по столу. — И чего вам от меня надо? — проскрипел бывший Лабух, неожиданно почувствовавший себя ужасно старым. — Чего нам надо? Известно, чего нам надо. Ты ведь, папаша, как и прежде, настройщиком работаешь? — Зачем спрашивать, если сам все знаешь… — Верно — я про тебя все знаю. Знаю, например, что ты в один дом вхож… — Подожди, — пожилой мужчина поднял руку предостерегающим жестом, — разговор, как я понимаю, будет серьезный, а здесь место ненадежное… лишних ушей много! Действительно, за соседним столиком сидел лысоватый мужчина средних лет, который то и дело бросал в их сторону заинтересованные взгляды. — Выйдем на улицу, пройдемся… такие разговоры на свежем воздухе вести сподручнее! — Что ж ты, папаша, спектакль-то свой не досмотришь? — Золотозубый ухмыльнулся. — Ничего, дай Бог не последний! Двое мужчин молча поднялись, вышли из буфета, спустились по широкой мраморной лестнице и покинули здание театра. Пройдя по площади, свернули в тихий сквер. |