Книга Палач, страница 24 – Сергей Белошников

На темном бархате ослепительно засияла Ольгина фамильная драгоценность: платиновые с золотом ажурные серьги с бриллиантами. Я даже зажмурилась — такой сноп разноцветных искр сыпанул мне в глаза. Потрясающая вещь! В каждой бриллиант на полтора карата, чистейшей воды, с подвесками. И подвески тоже усыпаны бриллиантовой пылью, мелкими бриллиантами. А какая тончайшая работа!.. И главное, не сегодняшнее штампованное барахло. Я ведь с детства, когда мы еще учились с Ольгой в одной школе, знала историю этих серег, сделанных по заказу какого-то Ольгиного предка для своей жены знаменитым русским ювелиром почти полтора века тому назад.

— Да-а, — восхищенно протянула я. — Умели же делать в старину, негодники…

Ольга молча вытащила из пачки сигарету. Я щелкнула «ронсоном», дала ей прикурить.

— Спасибо, Ленок, — сказала она тихо, глядя на серьги.

— Ты что, передумала продавать? — забеспокоилась я. — Жалко стало? Так ты чего — сказала бы, и дело с концом. Я ведь не настаиваю…

— Да нет, не передумала. Я ведь сама тебе предложила.

— Сама, — согласилась я, вынимая серьги из футляра.

Я выдернула из ушей свое похабное американское золото и быстро надела Ольгины серьги. Повертела головой сразу перед тремя зеркалами. Серьги тускло переливались на фоне моих длинных золотистых волос.

— Да. Вот это я понимаю. Хай-класс, — констатировала я с удовольствием и повернулась к Ольге. — Ну, как?

— Здорово. Тебе очень идет. — Тон ее голоса был искренен, я это мгновенно отметила.

— Брюлики любой лахудре к лицу, — пробормотала я, придвигаясь ближе к зеркалу.

Впрочем, я и сама видела, что идет.

— Эх, сколько лет я пыталась выцыганить у тебя эти побрякушки, — засмеялась я. — Ура! Сбылась мечта идиота!

Я открыла сумочку. Перевернула ее и высыпала на столик тонкие пачки стодолларовых купюр, перетянутых красными тонкими резинками.

— Двадцать тысяч, как и договаривались. Отработала я их, подружка от и до: Оразик вчера выдал. После незапланированного траха, — улыбнулась я. — В каждой пачке по тысяче баксов. Пересчитай, Ольгуша.

Она даже не притронулась к деньгам. Она внимательно смотрела на меня.

— Ты чего, Ольгуша? — удивилась я. — Ты чего на меня так смотришь, милая? Что-то случилось? Что-то не так?.. Ты все же передумала продавать?

— Ленок, у меня есть к тебе предложение, — наконец сказала она. — Деловое.

— Какое-какое?

Она меня не просто удивила — а даже слегка заинтриговала. Ведь Ольга всегда была в стороне от того, что нынче все, кому не лень называют бизнесом. А ведь это слово — считай, синоним слову «криминал».

— Деловое предложение, — повторила она твердо.

— Ну-ну, — я вытащила из ушей серьги, стала укладывать их в футляр. — Ты — и деловое предложение?.. Это что-то новенькое в нашей с тобой старинной дружбе.

— Да.

— Тогда уж выкладывай, какое, подружка, — пожала я плечами. — Не стесняйся.

— Я отдам тебе серьги не за двадцать, а за восемнадцать, если ты сведешь меня со Славиком.

У меня невольно отвалилась челюсть:

— Что-о-о?..

— Да. Со Славиком, — повторила она негромко.

Я, чтобы придти в себя от этих ее слов, продолжала медленно укладывать серьги в футляр. Потом также медленно я достала из серебряного портсигара сигарету. Прикурила и только потом искоса посмотрела на свою подружку.

Славик ведь и был именно тем человеком, кому принадлежала вторая доля в этом ночном клубе. Причем большая. И еще я со стопроцентной уверенностью знала, что в этой жизни мой безобидный на вид пухлый и улыбчивый убийца Ораз по-настоящему боится одного-единственного человека — это Славика. Станислава Андреича Калеша. Если это его настоящая фамилия — в чем я совсем не уверена.

Я знаю, что говорю, потому что однажды стала случайным свидетелем (слава Богу, что и незамеченным) весьма-весьма серьезного разговора между ними один на один в нашем ночном клубе. О чем был разговор, я не знаю и знать не хочу, но только вот тогда мой бесстрашный Оразик стоял перед Славиком на коленях и плакал. От страха и унижения.

— Зачем? — наконец еле вымолвила я.

— Это мое дело. Я не могу тебе все рассказать. Мне важно, чтобы ты сказала ему, что я — твой человек. Надежный. Мне нужна его помощь и я ему заплачу.

— Какая помощь? — взвилась я. — Ты что, обезумела? Укололась? Это же Славик! Славик! Тебе что — сенсационный репортаж захотелось сделать? Раскрыть страшные тайны питерской мафии? Да знаешь ли ты, что даже мой чумовой Оразик его боится, как огня? А ведь ему, гению моему толстому, точно уж — море по колено!…

Я внезапно вспомнила, что где-то там, снаружи под дверью стоит мой шофер и представила себе на секунду, что он все слышит. А еще, чем черт не шутит — понимает, о чем я говорю и потом все передаст слово в слово Оразику. Или того хуже — Славику. Я сразу вспотела от страха, невольно понизила голос и уже шептала:

— Или тебе что — приспичило перед смертью затащить его в свою постель? Так за смертью дело не станет, ты уж не сомневайся, подружка!.. Славик сам тебе поможет в могилку поудобней улечься. Только могилку сама себе рыть будешь и еще и за счастье посчитаешь, если смерть легкая будет.

— Мне нужна его помощь, — упрямо повторила Ольга. — А ты получишь за свое посредничество две тысячи долларов. Это хорошие комиссионные.

Я отрицательно покачала головой. Ольга молчала, уставившись на меня своими египетскими раскосыми глазюками. Раздался стук в дверь и мужской голос:

— Леночка! К тебе можно?

— Убери! — прошипела я, делая страшные глаза и показывая на разбросанные по столику баксы.

Ольга быстро смахнула пачки в баульчик. Я спрятала футляр с серьгами в свою сумочку. Поднялась и открыла дверь.

На пороге стоял улыбающийся человек под тридцатник в синей тройке и ярком галстуке — мой импрессарио Толя.

— Добрый день, мои милые дамы! — еще шире заулыбался он, увидев Ольгу. Повернулся ко мне. — Леночка, я хотел сказать тебе, что во втором отделении твой выход будет за братьями Киреевыми.

— Хорошо, — мотнула я головой.

— И еще Давид Моисеич просил узнать, как ты будешь сегодня петь: под фанеру?

— Нет, минус один, — ответила я.

— Ты только помни, что левый микрофон немного барахлит. Черт его знает, почему.

— Так немедленно прикажи этим болванам заменить его, и дело с концом! Понял?! — рявкнула я.

— Хорошо, хорошо, сей секунд распоряжусь. Не ругайся, солнце мое ненаглядное.

Толя еще раз ослепительно улыбнулся, поклонился и, мазнув взглядом по Ольгиным коленкам, сказал: