Книга Штык и вера, страница 26 – Алексей Волков

– Я думаю, деревню нам лучше объехать. До захода солнца еще далеко.

Сухтелен, не слезая с коня, внимательно разглядывал карту, а потом не выдержал и выругался:

– Черт бы побрал этих топографов! Двадцатый век на дворе, а приличной карты своей земли сделать не удосужились! И притом мы же их дисциплину в училищах проходим! Ну, куда идет вот эта тропка?

Он кивнул на отходящий от проселка вытоптанный след.

– Кто ж знал, господин подполковник, что нам по собственной земле блуждать придется? А местные и без карт все вокруг знают. – Зарастающий светлой бородкой круглолицый Раден позволил себе едва заметную улыбку.

– Угу. Сейчас у них и спросим. Заодно проверим, остались на родной земле Сусанины или перевелись к чертям собачьим, – кивнул худощавый подполковник.

– Куда ж они денутся? Вестимо, остались. Я даже подозреваю, что все лешие из сказок, которые кружат путников, это не кто иные, как прямые предки нашего героя. Вполне нормальные люди, работящие, семейные, лишь о дороге их спрашивать лучше не стоит.

– Вам бы писателем быть, господин ротмистр. На манер Жюля Верна. Цены бы вам не было. – Сухтелен несколько резко сложил бесполезную карту и засунул ее в сапог.

Планшет никак не вписывался в образ.

Все девять человек во избежание ненужных столкновений были переодеты солдатами и лишь на дне мешков хранили до лучших дней погоны и ордена. Притом на саблях офицеров оставались на своих местах Анненские темляки, а у Радена вместе с Анненским еще и Георгиевский.

– Рискнем. Не первый раз нам блуждать по всяким Лукоморьям и прочим сказочным местам. – Раден первым повернул коня на тропинку.

Остальные последовали за ним. Шесть офицеров, вахмистр Желтков, два денщика. Все верхом, при винтовках, да плюс еще повозка, в которой везли нехитрый скарб и небольшой запас продуктов.

Жалкие остатки полка с более чем двухвековой историей…

Ехали не первый день, насмотрелись всякого и потому были постоянно настороже.

На большой войне было намного легче. Четко знаешь, где свои, а где – противник. А тут вроде свой русский мужик, а ты постоянно поглядывай, как бы он исподволь не попытался напасть, не углядел вдруг в проезжих солдатиках белую кость.

И ведь углядывали ставшим звериным чутьем, нападали, словно родная земля в одночасье превратилась в заколдованный злобный мир, населенный всевозможной нечистью.

Только почему словно?

Слова о блужданиях оказались справедливыми. Тропинка петляла посреди чащоб, едва не завела в болото и лишь под самый конец смилостивилась, провела людей по самому краю.

Сухтелен, высокий, с вытянутым аристократическим лицом, лишь покачивал головой, прикидывая величину получившегося обхода.

– Черт! Зря мы так поехали, – наконец вымолвил он.

– Самые прямые дороги ведут в ад, – не согласился с ним Раден. – А туда нам явно не надо.

Он служил с подполковником уже восемь лет, с того момента, когда был выпущен в полк, и все это время их отношения были самыми дружескими.

– У меня устойчивое чувство, что ад сейчас везде, – вздохнул Сухтелен.

На этот раз возражений не последовало. А скоро лес распахнулся, и глазам открылось большое поле, в конце которого виднелась деревня.

Все это было много раз видено, привычно и тем не менее навевало неясную тревогу. И вроде для нее не было причин, очевидной угрозы, но все-таки всадники застыли, не решаясь двигаться дальше.

– Дождь будет, господа. Видите, как затягивает? – Поручик Стогов кивнул на горизонт, на котором заклубились тучи.

– Скорее – ливень. По ранам чую, – кивнул Раден.

Барон был ранен четырежды, причем трижды – в одной атаке, и теперь частенько играл роль живого барометра.

Сухтелен задумался. Ночевать под дождем в поле не хотелось. И люди, и лошади достаточно устали, и такая ночевка не могла принести им нормального отдыха.

– К черту! В конце концов, деревня как деревня, – вздохнул подполковник. – Нам ведь только переночевать, а с рассветом сразу пустимся дальше. Только ведите себя естественнее, господа. Без всяких благородных замашек.

– Для кого-то так называемые благородные замашки как раз и являются естественными, – не сдержал улыбки Раден. – Ладно, молчу. И вообще являюсь самым разнузданным солдатом родом из Тмутаракани.

Сухтелен лишь покачал головой и тронул коня.

С виду деревня выглядела вполне обычной. Никто не пытался перегородить въезд (бывало и такое) и вообще не шумел.

Отряд, разумеется, заметили, и крестьяне высыпали на площадь узнать, с чем пожаловали служивые.

– Здорово, мужики! Заночевать у вас можно? – выкрикнул Раден, не слезая с коня.

– А кто такие будете? – раздался голос из толпы.

– Сами не видите? Дембобилизованные, – нарочито исковеркал слово ротмистр. – Вот, теперя до дому пробираемся.

– Знаем мы таких! А потом от вас сплошное безобразие! – выкрикнул тот же голос.

Раден посмотрел на говорившего. Им оказался здоровенный нагловатый мужик явно призывного возраста, и ротмистр резко ответил:

– По себе, что ли, судишь? Чай, пока до дому добирался, немало набедокурил по дороге?

Собравшиеся дружно заржали. Видно, нрав односельчанина был им прекрасно известен. Другое дело, что все проказы, относившиеся к чужим, воспринимались здесь как молодечество, а к ним самим – преступление.

Обычная людская двойственность, многократно усилившаяся на фоне всеобщего развала.

– Тоже мне, желают ангелами показаться! – после некоторого молчания отозвался мужик.

Пока шла эта короткая перепалка, Сухтелен внимательно осматривал деревню. Точнее, ту ее часть, которую можно было увидеть не сходя с места.

Избы были так себе, ни особого достатка, ни крайней нищеты. Обычная картина нечерноземной кондовой Руси.

Впрочем, избы подполковника особо не интересовали. Дорогой офицеры предпочитали постоянно находиться вместе, и уж если останавливаться на ночлег, то в отдельных строениях, расположенных подальше от основных домов.

Дважды подобные меры предосторожности спасали жизнь, позволяли отбиться от переменчивых в своих настроениях местных жителей, решавших ночной порой поживиться за счет случайных гостей. История любит повторяться, потому приходилось и дальше следовать этому правилу.

И сейчас Сухтелен углядел на отшибе у самой кромки подступавшего с другой стороны к деревне леса большой, явно заброшенный овин. Особых удобств он не сулил, да офицеры их и не искали. Была бы крыша над головой…

– А везете с собой что?

И этот вопрос был знаком. Мужики каждый раз прикидывали, есть ли возможность поживиться, или риск будет неоправдан. Все же проезжие вооружены и, защищая свое добро, вполне могут пустить оружие в ход.