Онлайн книга «Штык и вера»
|
Ольга милостиво кивнула. О том, что данный жест противоречит ее же собственным словам о равноправии, девушка не подумала. Или привыкла к просьбам мужчин в подобных случаях, как к самому собой разумеющемуся, словно была старшей по званию. Дав разрешение, Ольга покинула мужчин, направилась к росшим в стороне кустам. Офицеры деликатно отвернулись, а затем и вообще сели на траву рядом с дорогой. – Угощайтесь, господа! – Сухтелен протянул раскрытый портсигар с папиросами. – Интересно, далеко еще до Смоленска? – выдохнув дым, спросил Раден. – В том смысле, что раз там относительно нормальная жизнь, то должны рестораны работать. Правда, вид у меня явно не уставной, но так свобода… Последнее он произнес с некоторой усмешкой. Мол, даже в самом неприятном при большом желании можно найти хоть одну положительную сторону. Вид же действительно к уставному никакого отношения не имел. Гусарские чикчиры, солдатская гимнастерка с нацепленными на нее золотыми погонами, Владимир с мечами на груди, офицерская портупея, фуражка тоже офицерская, но поношенная, помятая… – Вы продали свое курляндское поместье, милейший барон? – с добродушной улыбкой осведомился Сухтелен. – Рестораны требуют денег, чтоб их черти побрали. А уж по нынешним временам… – Вот, уже и помечтать нельзя, – притворно вздохнул Раден. На замечание о деньгах он не обиделся. – Может, мне главное не сам процесс, а его предвкушение. Официанты, я в парадной форме, рядом очаровательная девушка… Нет, говорите что угодно, господа, но что-то в этом есть. – И чего-то нет, – уже без улыбки отозвался подполковник. – Парадной формы, к примеру. А девушка, хоть без сомнения и очаровательна, но, похоже, вместо хорошего обеда с большей радостью постреляла бы из своего маузера. А вот и она, господа. Попрошу потише. Офицеры дружно поднялись. – Мечты прекрасны, господа, но нас ждет, увы, дорожная проза, – закрыл тему Сухтелен. – Ивар, долго еще? – Можно ехать, господин подполковник, – отозвался Ясманис, первым усаживаясь на свое место. – Прошу, господа, – кивнул подполковник. Паккард тронулся с места и с натугой стал забираться на очередной холм. – Сейчас будет развилка, – стараясь перекрыть шум мотора, прокричала Ольга. – И нам тогда направо. Оттуда до Красного версты три. И в подтверждение ее слов за ближайшим изгибом проселка показался перекресток. Другая дорога оказалась более похожей на дорогу. Не кое-как проделанный путь между соседними деревнями, а нечто накатанное, основательное, если не по европейским масштабам, то по русским. Ясманис вывернул на большак и сразу прибавил скорость. Как говаривал классик, и какой же русский не любит быстрой езды! Даже если он не русский, а лишь родившийся в России. Впрочем, и Сухтелен, и Раден относили себя именно к русским и были готовы вызвать на дуэль любого, кто попытался бы оспорить данное мнение. К кому относил себя Ясманис, сказать было труднее. Скоро впереди открылся город. Вернее, городок. Весь утопающий в садах, вольготно раскинувшийся среди холмов и полей, отчего казался больше. Красный практически ничем не отличался от многочисленных провинциальных уездных центров России. Разве что своей известностью в Наполеоновских войнах. Да когда это было? Автомобиль достиг окраин, и офицеры стали заинтересованно смотреть по сторонам. По первому впечатлению бурные события практически не затронули жизни этого российского захолустья. Грязновато, конечно, и пыльно, ну, так не столица, чего тут можно ждать? Польские местечки, в которых Сухтелену и Радену довелось квартировать до войны, выглядели намного хуже, несмотря на весь традиционный гонор своих жителей. Высокие глухие заборы не позволяли увидеть происходившее во дворах. Да и что там могло происходить! Согласно сезону, будничное ковыряние в огородах. Что бы ни случалось в большом мире, но кушать все равно надо, следовательно, что-то выращивать, обеспечивать себе запас на какое-то время. А вот на улицах народу было мало. Кто-то куда-то шел, в нескольких местах небольшие группки соседей и соседок судачили о чем-то своем. Обычная жизнь обычного городка. Люди провожали взглядами невесть откуда взявшийся и непонятно куда ехавший автомобиль с сидящими в нем военными. Кто-то что-то пытался при этом решить для себя, другие бездумно смотрели вслед. Проезд паккарда можно было вполне считать событием и как о таковом поведать знакомым. Нормальная провинциальная реакция на то, что выводит за грань размеренной, не блещущей разнообразием жизни. Этакое полусонное царство, удаленное от всех центров с их кипением страстей… Никто не попытался остановить проезжающих. Ни напасть, ни спросить. Совсем как в старые добрые времена. Очередная улица оказалось замощенной булыжником. Это давало знать о приближении центра, хотя езда сразу стала подобием пытки. Автомобиль трясло, словно он готовился развалиться. Что-нибудь сказать можно было лишь под угрозой лишиться языка, и даже указывающая дорогу Ольга теперь обходилась исключительно знаками. Центральная площадь Красного не отличалась многолюдьем. Казенного вида николаевские здания походили на такие же в других уездных городках России. Разве что от полицейского участка остались одни развалины, да рядом с дверью в градоначальстве обвисшей тряпкой висел грязноватый красный флаг. Потом булыжник закончился, и паккард вновь запылил по окраинам. По эту сторону от центра вид города изменился к худшему. Во многих местах заборы оказались повалены, несколько домов были разнесены по бревнышку, но по сравнению с виденным в других местах это не произвело на ехавших впечатления. Улица совершила поворот, и Ясманис торопливо затормозил. Перед самым выездом из города дорогу преграждала баррикада. Материалом к ней послужил всякий хлам из разрушенных по соседству домов, и в целом она не производила серьезного впечатления. Однако впечатление впечатлением, проехать через нее было невозможно. Рядом с баррикадой расположились десяток молодых парней, вооруженных охотничьими ружьями, парой берданок да одной-единственной трехлинейкой. Службу свою парни несли плохо. Вид вынырнувшего автомобиля явился для них неожиданностью, и теперь они таращились на машину с не меньшим изумлением, чем пассажиры паккарда – на баррикаду. Единственным их оправданием явно служило то, что импровизированная оборона была рассчитана на нападение извне. Об этом говорило само присутствие парней по эту сторону укрытия и направленные в сторону от города стволы дробовиков. Взаимное замешательство длилось от силы несколько секунд. Крепкий губастый парнишка выдохнул емкое слово из тех, что неприлично произносить при женщинах, и довольно проворно схватил берданку. – Отставить! – Сухтелен рявкнул так, что руки губастого невольно опустились. |