Книга Лишние Земли лишних, страница 40 – Дмитрий Старицкий

— Нет, мэм, но я по роду основной работы много с полицейскими общался.

— А какова была ваша работа, если не секрет? — проявила интерес уже не офицер, а просто девушка в форме.

— Я политтехнолог, мэм, и безопасность членов избирательного штаба — не последний вопрос в предвыборной кампании. Однако не во мне дело. Что вы собираетесь предпринять в связи с этим инцидентом?

Она охотно ответила:

— Взять хотя бы описание этих мерзавцев. Составить словесный портрет. Иначе как их объявлять в розыск? Думаете, таких субчиков тут мало?

— А девочек искать для начала не станете? — попробовал я направить энергию патрульных в нужное русло. — Их словесный портрет мы вам охотно дадим. Прямо сейчас.

— Искать их в данный момент по борделям — вряд ли хорошая идея, — мадам офицер наморщила лобик, — не говоря о том, что облавы вообще малоэффективны. Вполне они могут сейчас сидеть на привязи в каком-нибудь подвале. А врываться в частные дома, нарушая без оснований прайвеси, [202] можно только в крайнем случае, когда мы абсолютно уверены, что похищенные там.

— А заявление о киднеппинге вы от нас сейчас примете? — настаивал я.

— Зачем? — удивилась лейтенант Робинзон. — Ваш вызов зарегистрирован компьютером. Ему присвоен номер. Это и есть заявление. Если мы найдем похитителей, их выдворят из города в профилактических целях, а если вина будет доказана, то их просто продадут в рабство в Конфедерацию. Насыпи в болотах строить.

— А как же возбуждение уголовного дела? — Меня их процедура очень удивила.

— У нас нет тут такой бюрократии, как в Старом Свете, — гордо ответила лейтенант.

— А кто будет вести розыск? — Мои расспросы стали смахивать на допрос, но отвечали мне пока охотно.

— Словесный портрет мы раздадим всем патрульным. Кто первый опознает, тот и будет их арестовывать, — пожала плечами мадам лейтенант.

Нашу беседу прервал вошедший в номер отдышливый доктор. Типичный такой доктор, как из старых европейских фильмов. В легком костюме-тройке из чесучи. Даже с саквояжем. Лет шестидесяти. Совсем седой и без малейшего намека на лысину. С хорошей стрижкой.

— Итак, где больной? — Он обвел нас всех взглядом поверх старинного золотого пенсне (или сделанного на заказ под старину, для солидности). Чувствовалось к тому же, что английский язык для него — не родной.

Я показал ему на Катю и предупредил, что она уже выпила граммов сорок крепкого спиртного.

— Вы это учтите при назначении препаратов.

— Всенепременно, молодой человек, всенепременно, — ответил он в пространство, и, сев на кровать напротив Лупу, взял ее за запястье проверить пульс.

Я отошел к двери и пригласил сержанта выйти покурить.

В коридоре представился, протянув руку:

— Джордж.

— Сэм, — ответил он на рукопожатие.

Его ладонь была крепкой и сухой, какие мне всегда нравились. Терпеть не могу потных рук: люди с такими руками у меня всегда вызывают неосознанные подозрения.

Недолго думая я угостил сержанта «Парламентом».

— Богато живете, — усмехнулся он.

— Остатки былой роскоши, — пояснил. — Последняя пачка из-за ленточки. Кстати, а что тут курят из порядочного?

— Да все, что и в Старом Мире, только в четыре раза дороже. Многие тут из-за этого курить бросили. Накладно очень, даже при нашем жалованьи. Пять-шесть экю самая дешевая пачка.

— А из местного? — Вопрос для меня был актуальный.

— Как правило, дрянь, сигары лучше, — просветил меня он в местной табачной промышленности. — Местные сигареты неплохие есть только у испанцев — что-то типа староземельного «Дукадо». [203] Черный табак. Называется этот сорт «Конкиста». Узнаете сразу: пачка бежевая. На ней голова в средневековом шлеме. Но они их не развозят по другим землям. Самим, говорят, не хватает. В Виго такая пачка стоит экю. В маленьких городках дешевле. Остальные местные сигареты — просто солома с химией. А вот сигары рекомендую. Очень неплохи. Не хуже тех, что из-за ленточки. Размер, правда, пока только большой. Но зато недорого. В Латинском союзе большие табачные плантации и много дешевой рабочей силы.

— Сержант, я понимаю, что мадам лейтенант блюдет честь мундира, — поменял я тему, раз вопрос с затравкой беседы мы прошли неплохо, — но ты мне, как мужик мужику, ответь: реально найти девчат? Или это с концами? Я даже не спрашиваю про то, как покарать похитителей. Мне девчата важней, — стукнул я кулаком по подоконнику.

— Ты в курсе, сколько в городе борделей? — ответил он по-одесски.

— Нет. Даже не интересовался.

— Больше полутора сотен. — Сержант для подтверждения важности информации показал пальцем на потолок. — На все вкусы, размеры и любой кошелек. И это вполне легальных заведений, с регистрацией. Квартал «красных фонарей» — это почти четверть города по территории.

Он подождал, пока я вкурю эту информацию, и продолжил:

— Конечно, Орден обязан пресекать насилие и принуждение, но мы же не всесильны, хотя делаем что можем. Совсем недавно освободили группу ваших русских девочек, которых обманом завлекли в этот бизнес. Сейчас они в лагере переселенцев. Мы даже автобус с водителем выделили им от Патрульных сил, чтобы они добрались до русских земель без проблем. Но в этом случае мы имели не только описание, но и имена этих сутенеров.

— И что вы с этими сутенерами сделали?

— Выставили из города.

— И все? — Я был шокирован. — Да я не удивлюсь, если после такого наказания у вас здесь не будет эпидемии похищений людей.

— Решение принимал не я, а руководство. Я выполняю приказы. — Сержант встал в позу святой невинности.

— И что, — недоумевал я, — вы их выпроваживая, даже почки им не отбили, чтобы они хотя бы ссали кровью всю оставшуюся жизнь?

— Как вы, русские, жестоки, — искренне удивился сержант.

— А что мне с такой мразью — прикажешь в десны целоваться? Или вести душещипательные беседы об их тяжелом детстве, матери-проститутке и отце-алкоголике? Почему вы, как коммунисты, гуманны только с преступниками? Ты лучше об их жертвах подумай, когда в следующий раз будешь говорить о жестокости. — Я начал не на шутку заводиться.

— Мы выполняли приказ, — слегка набычился сержант.

— Приказ у вас был вывести их из города. Так? — уточнил у него.

Сержант кивнул.

— И я уверен, что в приказе не было ни слова о том, в каком состоянии вы их должны выкинуть за ворота.