Книга Лишние Земли лишних, страница 77 – Дмитрий Старицкий

Мы посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— Ладно, выкладывай все, я же чую, что у тебя что-то еще есть. И это что-то — серьезное, в отличие от котят на полотенцах.

— Да, есть, — согласилась она. — Я разорилась на еще один комплект униформы для всего отряда. Не ходить же нам в грязном, если запачкаемся. А в дороге постирать не всегда удастся.

— И что приобрела?

— Приобрела неплохо. Новый американский цифровой камуфляж. Такой… Весь в точках. Цвет — пустыня, как в Афганистане носят.

— Ты точно нас разорила. Навскидку цену не скажу, но это для нас слишком дорого.

— Смотря где покупать, милый, — широко так улыбается, счастливо. — Мне тут по случаю достался кусочек того, чего почти не бывает. Я нарвалась тут в одной лавке на брак, который продавали как ветошь и по цене ветоши. А всего-то там — штанины одна длинней другой. Иногда рукав также длиннее. А все остальное — так же хорошо, как и на тех тряпках, которые прошли отбор в армии на качество. Покопавшись, я на всех наших подходящие комплекты нашла. И не тратила тысячу, как ты за БУ в патруле, а всего тридцать восемь экю. За все. На вес. Вот признай, я — хорошая хозяйка?

И подставила щеку для поцелуя.

— Ты классный баталер для нашего отряда. Я в тебе не ошибся, — и поцеловал туда, куда было указано. — Кепки там тоже из брака?

— Кепи не было. Но я нашла хорошие черные береты. Фетровые, — и тут же спросила: — У вас же на флоте черные носят?

— Солдаты морской пехоты носят черные береты, — ответил, — а мы — матросы, носили бескозырки. С ленточками.

— И что у тебя было написано на ленточке?

— Северный флот, — ответил гордо.

А что? Я до сих пор горжусь тем, что служил на флоте. И искренне считаю, что служба воспитывает в юнце мужчину. Моя бы власть — я бы тех, кто в армии не служил, просто не допускал бы до гражданской государственной службы, связанной с властными полномочиями. Ни по назначению, ни по выборам. А то насмотрелся я на таких кандидатов в народные избранники. Ничего нет за душой, кроме денег. Да и те ворованные.

— Ты, наверное, был очень красивый в морской форме, — предположила Ингеборге.

— Не знаю, не разглядывал себя. Хотя еще Кузьма Прутков писал, что «если хочешь быть красивым — поступай в гусары».

— Гусары… О-о-о… — Ингеборге закатила глаза. — Обожаю!

— Если отряд сохранится, то мы потом сможем пошить всем венгерки как парадную форму. С золотыми шнурами. И лосины всем в обтяжку. Красного цвета. Красота!

— И кивер с султаном. Пушистым и длинным. Вот таким… — Ингеборге показала где-то сантиметров сорок.

— Зачем таким длинным? — удивился.

— А чтобы не понравившихся кавалеров отшивать. Типа сравни по длине — и отваливай. На меньшее мы не размениваемся, — и смеется заливисто, практически хохочет.

Отсмеявшись, сказала заботливо:

— Ты примерь свой комплект, вдруг еще ушивать придется. Я же все на глазок делала.

— Где? — Я обернулся вокруг.

— Бери — надевай. Да нет, не там — это мой. Твой — вот, на кресле лежит. Нам я уже ушила по комплекту, а девчата сами себя обслужат. Не маленькие.

На кресле были аккуратно сложены куртка, тактические шаровары и майка. Все в разноцветную крапочку серо-зеленых тонов.

— Ты заслужила еще один поцелуй, — сказал я, рассматривая униформу.

— Заслужила — плати, — с готовностью подхватила Ингеборге.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Северная Америка».

22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 24:01.

Когда мы наконец закончили целоваться и выползли поужинать в «Марио», то там гремела музыка, и народ вовсю отплясывал между столиков, совсем как в советском кабаке времен моего детства. Под живой оркестр. Причем не электронный, а джазовый. Впрочем, профессиональным я бы этот музыкальный коллектив не назвал. Саксофонист вообще играл на уровне Билла Клинтона.

Впрочем, тут я понял, зачем Ингеборге еще в номере капризно заставила меня цивильно одеться в мой московский прикид от «Бриони», который утром просила взять с собой. Тут все были одеты, как положено правилами в хорошем нью-йоркском ресторане. Разве что галстук не обязывали надевать на «фейсе». [298] И как только она об этом догадалась?

Даже орденские служащие, как оказалось, были в смокингах и вечерних платьях. Вели, так сказать, светскую жизнь.

Сама Ингеборге тоже облачилась в маленькое черное платье от «Версаче», чем поразила меня до глубины души. Она и так была красотка, а тут уж…

Прямо слов нет.

И глаз не оторвать.

Моя откровенная реакция на этот наряд сделала ее счастливой еще в номере. А меня — в ресторане, когда все глазели только на нее, а она танцевала только со мной.

Как тут было не заказать шампанского?

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Северная Америка».

22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 29:67.

После праздника, расчесывая волосы на ночь, Ингеборге неожиданно спросила:

— Жора, а у тебя дети есть?

— По-моему, нет, — буркнул я из-под подушки.

Не люблю такие вопросы.

— А не по-твоему? — продолжала приставать литовка.

— Наверное, есть где-нибудь, — отмахнулся, — но мне об этом не сообщали.

— Ты не хочешь иметь детей? Это принцип? — вопросительные нотки девушки стали требовательными.

Я обернулся и честно ответил:

— Просто пока не с кем было хотеть.

— А у меня дочка родилась мертвой, — неожиданно призналась Ингеборге. Она замолчала. В номере зависла тревожная тишина, но вскоре она сама ее развеяла словами с горьким вкусом: — И тут же закончилась любовь у моего банкира. Давно это было. В Литве еще. Четыре года назад. В другой жизни.

Она снова ненадолго замолкла.

— Действительно, в совсем другой жизни.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Северная Америка».

22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 8:16.

После вчерашнего загула завтрак в бигмачной с непритязательным названием «Dinner» соседнего мотеля «Голубой лед» поразил меня внезапной непритязательностью самой Ингеборге, выбравшей себе жареную картошку с кетчупом и филе-о-фиш.

Вот и пойми этих женщин.

«Диннер» был аналогом «Макдональдса», только не московских его ресторанов, а типичных американских забегаловок с красными виниловыми сиденьями и белыми пластиковыми столами, сгруппированными в этакие купе на шесть человек. И длинной стойкой с поварами, работающими при вас же.