Книга Записки районного хирурга, страница 29 – Дмитрий Правдин

Бывало, я выписывал липовые больничные, но редко и только когда задерживали зарплату. В наших краях было много охотников, вот они и приходили: «Доктор, выпиши бюллетень на недельку, а мы тебе мяса привезем». Приходилось соглашаться: надо было кормить семью. Но делал я это редко и только для «своих».

«Сачки» же ходили по кругу. Сломает, к примеру, ногу, отсидит положенное на бюллетене, выйдет на работу. Через пару недель приходит — не могу работать, все болит, тянет. И так будет ходить с этой ногой пару лет, пока снова что-нибудь не сломает.

Был один столяр — так вон он буквально не вылазил с больничных. Лет двадцать отработал нормально, а как тяжкие времена наступили, стал выпивать на работе. Его ценили как специалиста и закрывали глаза, а зря. Для начала, работая на пилораме, он отпилил себе первый палец на левой кисти; через полгода — на правой; потом каждый год терял по пальцу. Еще смеялся: «Столяры все беспалые!» Когда у него осталось всего пять пальцев на двух кистях, ему дали инвалидность. Столярничать мужик забросил, стал самогон попивать и рыбу ловить.

Пришел к нам как-то один мужик в кепке. Пригляделся я к нему — кепка больно знакомая, замшевая, с пипочкой наверху; точно он, электрик!

Недавно мой знакомый терапевт, уезжая из ЦРБ в город, подарил нам с женой почти новую чешскую люстру, сработанную под хрусталь. Я принес ее домой и попытался сам повесить, но из люстры торчало три провода, а из потолка — два. Как совместить три с двумя, я не знал. Жена напомнила про гвоздь в ванной и посоветовала вызвать электрика из ЖЭКа. Так я и поступил.

И пришел этот типус в замшевой кепке.

— Так, так! — многозначительно сказал он, осмотрев фронт работ. — Тут надо крюк менять, чтоб вашу люстру повесить.

— Так там же есть крюк, — удивился я. — Вон из потолка торчит.

— Ну, это крюк для отечественных люстр, а ваша импортная, тут специальный нужен!

— А где его взять?

— Ну, я могу поспрашивать, только сами понимаете, это повлечет за собой кое-какие расходы.

— Понимаем, сколько?

— Ну, это еще не все! — продолжил электрик. — Нужен особый провод, медный, для соединения.

— А провод-то зачем?

— Нужен, чтоб хорошо люстра светила.

— А без него никак?

— Никак! Через неделю сгорит. Ладно, как надумаете, звоните, — закончил мастер «разводки» и протянул мне бумажку. — Позвоните, попросите позвать дядю Лешу.

Лишних денег у нас не было, поэтому люстра оставалась лежать на подоконнике уже вторую неделю. А тут дядя Леша сам пожаловал. Меня он, похоже, сразу не узнал.

— Доктор, — начал дядя Леша жалобным голосом. — Работать не могу! Шишка на руке растет, поднимать тяжело, а я электриком работаю.

— Ясно! — осмотрев симулянта, сказал я. — У вас страшное заболевание, липома плеча! Нужна немедленная операция!

— Что за липома такая?

— Ну, в народе жировик называется. Это опухоль, она может в любой момент переродиться в раковую, — конечно, это была полная ерунда. — Без операции никак! Пока метастазов нет, надо оперировать!

— Резать, что ли?

— Свиней режут, а людей оперируют.

— А что для этого надо?

— Ну, тут особый наркоз нужен, импортные препараты, другие не помогут.

— А наши что, не годятся?

— Нет! Только импортные! И нитки специальные нужны, у меня сейчас нет, но я спрошу, но сами понимаете, — я ему подмигнул и продолжил: — Очень накладно. Как надумаете, через недельку приходите.

— Доктор, это у вас я люстру чешскую смотрел на днях? — наконец узнал меня прохвост.

— У меня, а что, я сильно изменился с тех пор?

— Нет, не изменились! От как же я вас сразу не узнал? Вы ее еще не повесили?

— Не повесил.

— Хорошо, у вас дома кто-то сейчас есть?

Вечером, я когда вернулся с работы, жена сияла.

— Представляешь, пришел этот, в кепке. Повесил люстру, причем на старый крюк, денег не взял и еще извинился за задержку.

— Ну, а что ты удивляешься, может, у человека совесть проснулась.

К сожалению, не у всех она просыпается.

Мастер нефтебазы Занозов в пьяном угаре вывалился с балкона своей квартиры, расположенной на пятом этаже. Упал на клумбу с цветами, остался жив, но сломал бедро. До падения он долго куражился, орал матерные песни, цеплялся к прохожим, в общем, весь поселок видел, что он, мягко говоря, нетрезв.

Когда его привезли, то в историю болезни я записал, помимо основного диагноза, и алкогольное опьянение. Два месяца Занозов провисел на скелетном вытяжении, еще три проходил в гипсе. А работа отказалась оплачивать ему больничный из-за алкогольного опьянения. Жена его работала у нас в больнице медсестрой в физиокабинете и нашла свидетельниц из числа своих подружек, которые подтвердили, что муженек ее при поступлении был трезв, а я, гад такой, из вредности опорочил его честное имя.

Мадам Занозова написала жалобу в область, и меня вызвали на комиссию, где сидело двенадцать очень суровых человек. Они спросили меня, делал ли я Занозову анализ крови на алкоголь. Я ответил, что нет, так как Занозов был очевидно пьян. Члены комиссии решили, что раз нет документов, свидетельствующих о наличии алкоголя в крови Занозова, — значит, он был трезв, и постановили мне выплатить пострадавшему компенсацию в размере той суммы, что он не получил якобы по моей вине. Я приуныл: и так денег не платят, так еще и какому-то мурлу должен. Чета Занозовых распустила хвост и всячески поливала меня грязью.

Я решил не сдаваться и обратится в суд. Но есть на свете справедливость, и в этой истории ее олицетворяет директор нефтебазы Виталий Львович Новиков.

Узнав о произошедшем, Виталий Львович громогласно заявил:

— Да мне насрать на вашу комиссию! Я сам видел, как этот пьяный мудак выпал с балкона. Никаких ему денег!

Новиков показал инженеру фигу и перевел его на подсобное хозяйство пасти свиней. Была на нефтебазе такая форма наказания: нерадивых работников директор переводил в свинарник, кого на месяц, а кого и поболее. А куда деваться? Работы в округе не было, а на нефтебазе платили хорошие деньги.

Директор лично заехал ко мне, пожал руку и сказал, что «если эти еще что-то затеют против, чтоб сразу мне звонил. Я этого инженеришку сгною тогда на свинарнике».

Больше Занозовы с меня денег не требовали. Мадам Занозова от нас ушла. Когда увольнялась, пришла в темных очках, скрывая синяки, полученные от мужа, — тот шибко осерчал, когда вместо легких денег получил тяжелую работу.

Занозов еще набрался наглости и попытался перейти в разряд «сачков»: несколько раз приходил на прием и жаловался на больную ногу, пытаясь «откосить» от свинарника. Но я каждый раз объявлял его годным к общению с хрюшками.