Онлайн книга «Записки районного хирурга»
— Все, коллеги! Пока стоим! — Дмитрий Андреевич, а почему не продолжаем? — протянул Олег. — Опасно, можно повредить другие органы. — Так видно же все! — Рану толком не видно, — еле сдерживаясь, объяснил я. — Операционное поле глубоко, света хватает, чтобы видеть твое капризное лицо, а как ушить перикард — не видно. — Нормальное у меня лицо! — надулся Олег. — Просто мы живем в конце двадцатого века, одной ногой уже в двадцать первом, а оперируем при свете фар! Куда это годиться? — Ну, ты, я смотрю, не особо-то и оперируешь, стоишь тут и гундишь под руку. Вон анестезиологи — те работают: наркозный аппарат отключился, а Иван Григорьевич мужественно борется за жизнь больного, дышит за него мешком Амбу. Да, Иван Григорьевич, борешься? — Борюсь! — отозвался Иван, надувая и сдувая мешок. — Дмитрий Андреевич, и сколько мы так будем стоять? — Сколько надо, столько и будем. Вот кровь видно, бери черпачок и собирай в банку, выполним пока реинфузию. — А рану не будем ушивать? — Я же тебе русским языком сказал: не будем, пока свет не дадут. — Не понимаю, все же видно! — На колу мочало — начинай сначала… Пару месяцев назад гинекологи оперировали внематочную беременность, тоже свет отключили. Им оставалось ушить рану — ну они и прошили мочеточник. — И что было? — Ничего хорошего. Пока спохватились, почка погибла, пришлось ее удалить. — Почку? — Нет, блин, квочку! Поспешили, а теперь человек без одной почки, а на них в суд подали. — Но здесь же не живот — что тут можно подшить? — Слушай, Олег, ты долго будешь скулить? Для чего ты в хирурги пошел, да еще в район напросился? — Я не думал, что тут оперируют по ночам, да еще и без света! В интернатуре как было: отдежуришь — и домой. А если свет отключали, у нас своя автономная подстанция автоматически переключалась. — В общем, к трудностям ты готов не был? — А почему я к ним должен готовиться? Мы не в девятнадцатом веке живем! Может, нам еще при керосиновой лампе оперировать? — Надо — так будем, — отозвался анестезиолог, ритмично работая дыхательным мешком. — Фу, дикость! — Слушай, Олег, ты уже всех притомил, честное слово, иди домой! Без тебя справимся! — Да, ладно, я же вот кровь собираю. — Собирай, только не гунди! Света не было два часа. Сгорел какой-то особенно важный трансформатор; пока его меняли, мы собрали излившуюся кровь и влили ее назад пациенту. Было видно, что кровотечения нет. Все это время анестезиолог и анестезистка, меняя друг друга, «дышали» за пациента. Я видел, как им тяжело, но не услышал от них ни одной жалобы. Они молча делали свою работу. Олег же буквально извелся. Он не уходил домой, а ныл и трепал всем нервы так, что в какой-то момент мне захотелось его прибить. Лишь когда Иван надвинулся на него и сказал сурово: — Если ты сейчас не замолчишь, придется тебя заткнуть! — только тогда нытик закрыл рот и не произнес больше ни слова. Операция завершилась ближе к утру, последний шов я накладывал с восходом солнца. Жизнь раненому мы спасли, через какое-то время он выздоровел и выписался. — Да, как вы тут работаете в таких условиях? — посетовал Олег, когда мы вышли из операционной. — Работаем. А ты, парень, умеешь ныть! — Да я не ною! Просто должны быть нормальные условия труда! — Олег, похоже, ты не ту специальность выбрал, тебе так не кажется? — Нет, не кажется. Весь день молодой доктор сонно моргал и клевал носом. Ермаков направил его на прием помогать Санычу, где Олег уснул прямо за столом. Но к вечеру он пришел в норму и снова попросил вызвать его, если будет что-нибудь интересное, и пообещал больше не жаловаться. Эта ночь прошла относительно спокойно: я осмотрел острый живот и зашил небольшую рану, но следующей привезли кишечную непроходимость трехдневной давности. Больной оказался терпеливым и не вызывал «скорую», пока его не начало тошнить калом. Причиной кишечной непроходимости оказалась раковая опухоль, обтурирующая (перекрывающая) сигмовидную кишку. Приводящий отдел был перераздут фекальными массами. В таких случаях приводящий отдел кишечника отсекают выше опухоли и выводят на переднюю брюшную стенку, создавая противоестественный задний проход. Опухоль и нижележащий отдел кишки резецируют, если это возможно. Я пригласил Олега ассистировать. Он помогал мне без особого энтузиазма. Мобилизовав кишку, предназначенную для выведения, я отсек ее и выдоил каловые массы в тазик. Вид и запах был тот еще, но хирургия — работа не для брезгливых. Олег всем своим видом показывал, что ему очень противно, я даже думал, что его вырвет. Неожиданно он неудачно потянул за брыжейку кишечника, и из разорванного сосуда пошла кровь. Зажав сосуд, я лигатурой завязал конец кишки и положил его на край операционной раны, а сам стал ушивать поврежденную вену. Во время прошивания завязанный фрагмент кишки «вылез» за пределы операционного поля, лигатура с него сползла, и остатки кала ручьем потекли по стоящему рядом Олегу. Ассистент не сразу заметил, что липкая зловонная масса стала пропитывать его одежду. — Ой, что это? — неожиданно отпрыгнул от операционного стола Олег. — Ой, да это же говно! — Стой! Куда побежал! Иди, натяни кишку, я не могу прошить брыжейку! — Какую брыжейку? Вы что, не видите, на меня говно течет! — Бог с ним, с говном, иди сюда, надо остановить кровотечение. — Идите вы все! Я в говне! Я что, так стоять должен? — чуть не плача, выпалил Олег и выбежал из операционной. — Вот это доктор! — удивился Иван. — Слушай, Дима, гнать его надо из хирургии! Чтоб даже на пушечный выстрел не приближался! Экий неженка! — Потом, все потом. Он уже убежал, помойся, помоги мне завершить операцию, основной этап хотя бы! Давай быстрее, я тут пока кровотечение пальцем заткнул. — Без проблем! — ответил анестезиолог и побежал мыть руки. Вдвоем мы справились быстро и слаженно. Еще одна спасенная жизнь пошла в нашу копилку добрых дел. Олега нигде не было, только запачканный калом халат и костюм валялись на полу предоперационной. — А он домой уехал, — сообщила постовая медсестра. — И по-моему, он плакал. — Ясно. Кисейная барышня, а не хирург! В говне испачкался — и сбежал! Завтра пойду к главному врачу: на кой черт нам такие врачи, которые из операционной убегают. — Да я его как увижу, сразу физическое замечание сделаю! — грозно прорычал Иван. — Пусть только на глаза попадется! |