Книга Она так долго снилась мне..., страница 18 – Тьерри Коэн

— Мсье… — только и сказал он.

— Я… ну, я осматриваюсь… то есть я хотел сказать, я смотрю.

Он не тронулся с места, словно не расслышал моих слов или просто ждал другого ответа. Я бы вынужден слегка раскрыться.

— На самом деле… Я видел объявление, и хоть знаю, что это глупо, но мне стало интересно, насколько давно оно написано.

Он и бровью не повел. Я почувствовал, как меня охватывает растерянность, и обернулся вокруг, убежденный, что хоть все посетители и не отводят глаз от книг, но в действительности внимательно прислушиваются к нашему разговору.

— Я ищу работу и увидел ваше объявление… — пролепетал я, когда ко мне вернулся голос. — Ну, хотя вообще-то я сразу решил, что объявление давно устарело, но мне захотелось зайти в ваш замечательный магазин.

Выражение его лица не изменилось, и я на секунду усомнился, что старик в своем уме.

— Рафаэль Скали, — в конце концов произнес он.

Я потерял дар речи, услышав свой псевдоним из уст совершенно незнакомого человека.

— Ведь я прав? — спросил он уверенным тоном, в его взгляде промелькнуло лукавство игрока в лотерею, знающего правильный ответ.

— Да, — вновь пролепетал я.

Его лицо озарилось радостью.

— Но как вы узнали?

Он не ответил: явно старался сосредоточиться.

— Рафаэль Скали, в издательстве «Жанвье» вышло два романа, — начал излагать он, точно перед его глазами всплыла невидимая каталожная карточка. — Первый роман «В тиши ее молчания», второй «Я сын своего отца». А потом ничего… По крайнем мере, насколько мне известно.

Я был поражен до глубины души. Если мои романы в свое время и снискали какую-то популярность, она была явно не из тех, что переживет пятилетнее молчание. К тому же, даже если человеку и запомнилась моя работа, откуда ему знакомо мое лицо: я ведь старался не показываться читателям?

— Разве я ошибся? — спросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— Нет, нисколько.

— Хе-хе, — довольно хмыкнул он. — Мне очень понравился ваш первый роман. Очень сильно написано, и такой необычный стиль!

Короткая пауза, последовавшая за этими словами, без слов сказала мне, что второй роман вызвал у него много вопросов. Я почувствовал благодарность за его безмолвную искренность.

— Но как вам удалось узнать меня?

— У меня совершенно феноменальная память, — ответил он, гордо подняв голову.

— Да, но мое лицо… На книгах не было фотографий… И в прессе тоже…

— Зато фотография была на сопроводительном документе, который ваше издательство рассылало в книжные магазины! — торжествующе парировал он, словно ждал этого вопроса.

Старик явно наслаждался моим недоумением и даже хрипло хохотнул от избытка чувств.

— Я никогда не забываю лиц. Помню всех тех, кого хоть раз в жизни встречал. А также все имена и фамилии. Значит, вы пришли по поводу объявления?

— Да… Но оно, должно быть…

— Я повесил его неделю назад. Я больше не справляюсь в одиночку. Мне нужна небольшая помощь, особенно во второй половине дня. Я старею, силы уже не те. Не хватает проворства. Согласны на такую работу?

— Ну как… конечно, согласен! Но я не знаю, справлюсь ли я. Я не слишком-то большой знаток литературы. Читать, конечно, люблю, но у меня разрозненные и несистематизированные знания…

— Я вас принимаю, — прервал он мою сбивчивую речь. Вид у него был радостный, он довольно потирал руки. — Какое счастье: в моем магазине будет работать настоящий писатель! Если в вашем образовании есть какие-то пробелы, я здесь для того, чтобы их восполнить! Писатель — продавец в моем магазине! Я и мечтать о таком не мог!

Он сиял и подскакивал на месте, как ребенок.

— Меня зовут Гилель Эдинберг, — сказал он, протягивая мне руку.

— А меня…

— Рафаэль Скали, я знаю, — смеясь, перебил он.

— Нет. Рафаэль Скали — мой псевдоним. А настоящее имя Иона Ланкри.

— Псевдоним? — задумчиво повторил он. — Я тоже в свое время пытался сменить имя. Ну, значит Иона. Иона, кстати, означает голубь. Но вы это наверняка знаете. Символ свободы, символ мира. Добро пожаловать, Иона. И пойдемте, осмотрим мои владения.

Его костлявая хрупкая кисть опустилась на мое плечо, чтобы дружелюбно подтолкнуть меня вперед, и я увидел на его предплечье татуировку.

Это был номер.

ЛИОР

Я очутилась перед особняком, стоящим на тихой красивой улочке, прилегающей к авеню Ваграм. Сверилась с адресом: точно, он. Табличка на портале гласила: «Вилла „Венеция“».

Как только я позвонила в дверь, камера в саду повернулась в мою сторону. Механический голос попросил меня представиться, потом пригласил войти. На крыльце меня ждал какой-то мужчина. Он стоял, сложив руки на животе, — приветливое выражение на гладко выбритом лице, безупречно отглаженный костюм, — а потом преисполненным радушия жестом пригласил меня в дом.

Я застыла, пораженная роскошным убранством комнаты, в которую он ввел меня: огромные двери, высокий потолок, картины на стенах, широкая мраморная лестница. Одна эта комната была раз в пять больше, чем вся моя квартира.

— Меня зовут Клод. Я мажордом мсье Лучиани.

— Это я с вами разговаривала по телефону?

Он с достоинством кивнул.

— Мсье Лучиани ждет вас, — сказал он затем, приглашая меня следовать за ним.

Мы пошли по лестнице, чтобы подняться на второй этаж, прошли коридор с несколькими дверями, за которыми, очевидно, были комнаты. Я старалась охватить взглядом все детали, чтобы оценить стиль этого дома — столь же помпезный, сколь и какой-то случайный. Словно хозяева безуспешно пытались замаскировать свое стремление выставить богатство напоказ. Пышно, но бездушно.

Клод провел меня через богато обставленную гостиную и трижды постучал в одну из дверей. Пропустил меня в просторный кабинет и вышел, закрыв дверь за собой. Я увидела высокого немолодого человека с резкими чертами лица и квадратным подбородком. Это и был мсье Лучиани.

— Роберто Лучиани, — представился он, протягивая руку и глядя на меня в упор большими черными глазами.

— Лиор Видаль.

— Спасибо, что откликнулись на мое письмо.

— Довольно странное, между прочим, письмо.

— В самом деле? — спросил он, явно припоминая, что же написал в том письме.

— Выглядело как повестка. Нельзя не пойти.

— А, понятно. Мне жаль, что так получилось, простите.

— Вы так ничего и не сказали о том, в чем же заключается ваша пресловутая работа…

— Да, действительно. Дело в том, что это… как бы сказать… необычное предложение.