Книга Приятное и уединенное место, страница 27 – Эллери Квин

Инспектор выглядел озадаченным.

— Ты имеешь в виду, что это… первое предупреждение?

— Похоже на то.

— Но почему? Первое предупреждение о чем?

— Этого я не могу сказать.

— Почему?

— Потому что не знаю.

— Не знаешь? Эллери, ты приходишь в мой кабинет, порешь чушь насчет гадания, а потом оставляешь меня ни с чем! Я ведь должен представить рапорт.

— Мне бы очень хотелось помочь тебе, папа. Но я понятия не имею, о чем он нас предупреждает в первый раз или в последний.

— От тебя помощи как от козла молока! — рявкнул инспектор и поспешил с таинственным ключом навстречу рандеву на Голгофе.

Ночью, ворочаясь в постели с боку на бок, он вспоминал подробности. «Половинка девятки треф означает последнее предупреждение…» — «Что это значит, Квин?..» — «Не знаю, сэр…» — «А что думает этот чудак… я имею в виду вашего сына, Квин? Это дело по его части…» — «Эллери тоже не знает, сэр…» Недовольные голоса и лица начальников грозили появляться и в будущих сновидениях.

* * *

Второе послание пришло в таком же конверте и тоже было адресовано инспектору Квину. Однако внутри не было ни половинки, ни целой игральной карты; в конверте лежал листок дешевой белой бумаги без водяных знаков, на котором под микроскопом обнаружили кусочки клея и красной ткани, приставшие к одной из коротких сторон.

«Листок, — гласило заключение из лаборатории, — был вырван из обычного блокнота, который можно купить за десять центов в любом канцелярском магазине. Отследить его происхождение не представляется возможным».

Текст, написанный на листке шариковой ручкой и прописными печатными буквами, проливал на историю не больше света, чем лабораторный рапорт:

ОДИН ИЗ ДРУЗЕЙ ДЕТСТВА НИНО СТАЛ СУДЬЕЙ ВЕРХОВНОГО СУДА.

Подпись отсутствовала.

Высшие полицейские чины, к тому времени уведомленные Эллери через отца относительно роли в деле числа «девять», смогли разглядеть ее и в этом послании, хотя смысл его ускользал и от них, и от самого Эллери. Допустим, один из приятелей детства Нино трудится в Верховном суде Соединенных Штатов. Как мрачно прокомментировал этот факт заместитель комиссара по юридическим вопросам, ему повезло, но что из того? (Никто и мысли не допускал, что речь могла идти о Верховном суде штата Нью-Йорк или какого-либо другого штата. В конце концов, только один знаменитый верховный суд [62] состоял из девяти членов).

Само послание также состояло из девяти слов.

— Хотите знать мое мнение? — сказал первый заместитель комиссара. — Черт бы все это побрал!

Тем не менее рутинные правила требовали проверки «друзей детства Нино» и их карьеры, поэтому начальство распорядилось начать расследование.

* * *

Третье послание напоминало первое — конверт содержал новую игральную карту, но на сей раз целую.

Это была девятка червей.

— Я скоро начну кусаться! — проворчал инспектор Квин. — Что девятка червей означает в гадании?

— Обычно разочарование, — ответил Эллери.

— Разочарование? По какому поводу? Чье?

— Возможно, он пытается сообщить нам, — предположил Эллери, дергая себя за нос с такой силой, что у него на глазах выступили слезы, — что разочарование ожидает нас.

Следующее послание выглядело более вразумительно:

РАНЕЕ НИНО БЫЛ ПОЛУПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ БЕЙСБОЛИСТОМ В БИНГЭМПТОЫЕ, ШТАТ НЬЮ-ЙОРК.

— Нино когда-нибудь играл в полупрофессиональный бейсбол? — осведомился инспектор.

— Ты меня спрашиваешь? Понятия не имею! — В эти дни Эллери отвечал очень громко, словно он или весь мир оглох.

— Я просто подумал вслух, сынок. Бейсбольная команда выходит на поле в количестве…

— Девяти человек. Это я уже понял, спасибо.

— И сообщение…

— Снова состоит из девяти слов. Это я тоже заметил. Чего я не понимаю — что все это значит? К чему ведет?

Меморандум инспектору Р. Квину от Лу Б. Мэлоуэна, шефа детективов: «Организуйте расследование бейсбольной карьеры Нино Импортуны, или Туллио Импортунато».

— Здесь тоже девять слов! — простонал инспектор.

Следующее сообщение опять прибыло в форме игральной карты, очевидно, из той же колоды. На сей раз это была девятка пик.

— Горе, — сказал Эллери.

— Еще какое, — буркнул инспектор. — Но что означает девятка пик?

— Я же только что объяснил тебе — горе.

— И все?

— Ну, по-видимому, горе для кого-то.

— Для кого именно?

— Не знаю. Может быть, для Вирджинии Импортуна? В конце концов, ее лишили мужа особо скверным способом.

— Но это никуда нас не приводит, Эллери.

— Не думаю, папа, что убийца, посылая нам эти сообщения, особенно стремится куда-либо нас привести — разве только в психушку.

— По-моему, именно это он и делает. Исключительно для забавы.

— Не могу с тобой согласиться.

— Но ты сам сказал только что…

— Ты веришь всему, что говорят люди? Цель этих посланий более рациональна и практична, нежели игра в пятнашки с нью-йоркским управлением полиции. Но беда в том, что… Черт возьми, папа, пожалуй, я вернусь домой и займусь моим романом!

— А он еще не закончен? — холодно осведомился его отец.

Эллери молча удалился.

НА РАНЧО НИНО В ПАЛМ-СПРИНГС ЕСТЬ ПЛОЩАДКА ДЛЯ ГОЛЬФА.

Такой же конверт, такая же бумага, такие же прописные печатные буквы, оставленные такими же чернилами и такой же ручкой.

Никаких зацепок.

— Читается как реклама недвижимости, — пробормотал Эллери. — Конечно, ты понял, на что он намекает?

— По-твоему, я совсем тупица? Девятилетний… я имею в виду, любой мальчишка это бы понял, — мрачно отозвался инспектор. — Частные площадки для гольфа обычно имеют девять лунок.

— Но даже если площадка Нино имела восемнадцать…

— Знаю, Эллери. Один плюс восемь равняется девяти.

— И в послании снова девять слов. Боже! — воскликнул Эллери без всякого намека на благочестие. — Как бы я хотел знать, что у этого типа в голове.

Если шестое письмо напоминало рекламу недвижимости, то следующее — во всяком случае, по содержащемуся в нем обвинению — отсылало к компетенции барона Рихарда фон Крафт-Эбинга: [63]