Книга Дом на полпути, страница 44 – Эллери Квин

Безжизненным голосом Андреа принялась рассказывать. Начала она с того, как, получив телеграмму от приемного отца, взяла «кадиллак» своего жениха и поехала в Трентон, как, приехав на час раньше, решила сделать круг и вернулась уже в сумерках, как, войдя в хижину, увидела Гимбола на полу.

— Вы решили, что он мертв, тогда как на самом деле он был еще жив? — спросил Билл.

— Да...

— Вы не дотрагивались до тела, мисс Гимбол?

— Нет, нет, что вы!

Пока она рассказывала о том, какой ужас пережила, как закричала и выскочила из дома, Эллери деловито написал несколько вопросов на листочке бумаги и передал его Биллу. Андреа остановилась, глаза ее расширились от страха и посерели.

У Билла дрогнули губы. Листок в его руке заметно задрожал.

— Сколько времени вы были в хижине — во время второго посещения?

— Не знаю. Не знаю. Несколько минут. — Видно было, что девушка не на шутку напугана; плечи ее невольно поднялись, словно она пыталась защититься.

— Несколько минут. Когда вы приехали первый раз, в восемь часов, на подъездной дорожке стояла машина?

Создалось впечатление, что Андреа пытается что-нибудь придумать и отчаянно ищет нужные слова.

— На главной дорожке машин не было. Стоял только старый седан — этот «паккард» — на боковой дорожке. У крыльца задней двери.

— Машина Уилсона, понятно. А когда вы туда вернулись около девяти, неужели пробыли там всего несколько минут? Я же видел, как вы выбежали оттуда — помните? — в восемь минут десятого.

— Я... так думаю.

— Когда вы вернулись в девять, «паккард» все еще, разумеется, стоял там же; но была ли еще другая машина на другой дорожке?

Андреа поспешно ответила:

— Нет. Нет. Никакой машины.

— И вы говорите, — неумолимо продолжал задавать вопросы Билл, — что внутри хижины никого не видели ни в первый раз, ни во второй?

— Никого. Ни души. — Девушку с трудом можно было расслышать. В то же время она подняла глаза, и в них была такая боль и мольба, что Билл немного изменился в лице.

— Вы не видели автомобильных следов на главной дорожке во второй раз?

— Я не помню.

— Вы в своих показаниях утверждали, что, приехав раньше времени, выехали на Ламбертон-роуд в сторону Кэмдена и ездили около часа. Вы не припомните, не встречался ли вам двухместный «форд», который вела женщина в вуали, в первый раз или на обратном пути во второй?

— Не помню.

— А в котором часу вы были в Нью-Йорке в тот вечер?

— Где-то около полдвенадцатого. Я... поехала домой, переоделась в вечернее платье, снова поехала в Вальдорф и там присоединилась к компании мамы.

— Кто-нибудь обратил внимание на столь долгое ваше отсутствие?

— Я... Нет. Нет.

— Ваш жених был там, без вас ваша мать была там, мистер Финч, остальные друзья и знакомые, и никто не заметил вашего отсутствия, мисс Гимбол? И вы думаете, мы этому поверим?

— Я была слишком расстроена. Я не помню, чтобы кто-нибудь сказал мне что-нибудь по этому поводу.

Билл скривил губы и повернулся в сторону жюри.

— Кстати, мисс Гимбол, что вы сделали с той запиской, которую оставила вам преступница?

Поллинджер, словно черт из табакерки, вскочил, но потом, вероятно подумав, сел, так ничего и не сказав.

— С запиской? — повторила, спотыкаясь, Андреа. — С какой запиской?

— С запиской, написанной жженой пробкой. Вы слышали показания мистера Квина? Что вы сделали с запиской?

— Я не знаю, о чем вы говорите. — Голос Андреа поднялся чуть не до крика. — Я говорю вам, что не было никакой... Я хочу сказать, что не знаю ни о какой записке!

— На месте преступления было три человека, мисс Гимбол, — безжалостно наступал Билл. — Жертва, убийца и вы. У вас в руках недостающие улики. Убийца после преступления написала записку, ясно, что не своей жертве. Также ясно, что не самой себе! Где эта записка?

— Ни о какой записке я ничего не знаю! — почти в истерике закричала Андреа.

— Мне кажется, — встав, заявил Поллинджер, — что все это зашло слишком далеко, ваша честь. Свидетель — не обвиняемый. Она дала исчерпывающий ответ на вызывающий сомнения вопрос.

Билл горячо возразил, оспаривая мнение прокурора, но судья Менандер покачал головой:

— Вам ответили, мистер Энджел. Я полагаю, вам следует перейти к следующим вопросам.

— Отвод!

— Принято. Продолжайте допрос, пожалуйста!

Билл, кипя от возмущения, повернулся к свидетельнице:

— Итак, мисс Гимбол, не будете ли любезны сказать этому жюри, не сообщали ли вы об этих событиях рокового вечера кому-либо из официальных лиц, ведущих расследование этого дела, — начальнику полиции Трентона Де Йонгу, прокурору Поллинджеру или кому-то из его людей?

Снова поднялся Поллинджер и снова опустился на место. Андреа бросила на него взгляд и облизнула губы.

— Да, сообщала, — проговорила она, нервно теребя перчатки.

— Ах, сообщали. Вы сделали это добровольно? Вы сами, по своей воле пришли и сообщили эти данные?

— Нет, я...

— В таком случае Де Йонг или мистер Поллинджер приходили к вам?

— Мистер Поллинджер.

— Иными словами, если бы мистер Поллинджер не обратился к вам с вопросами, вы не обратились бы к властям с вашей историей? Минутку, мистер Поллинджер! Вы ждали, пока представители власти не явились к вам сами? И когда это было, мисс Гимбол?

Андреа прикрыла глаза ладонью, защищаясь от впившихся в нее взглядов публики.

— Я не помню. Может, через неделю после этого...

— После преступления? Не бойтесь назвать вещи своими именами, мисс Гимбол. Преступления. Вас не пугает это слово, а?

— Нет. Нет. Конечно нет.

— Через неделю после совершившегося преступления к вам пришел прокурор и допросил вас. В течение этой недели вы ни словом не обмолвились о своем посещении места преступления в ночь убийства. Я правильно понял?

— Это было не очень важно. Я ничего полезного для следствия сообщить не могла. И мне было неприятно оказаться замешанной в эту историю.

— Вам было неприятно оказаться замешанной в безобразную историю? Так надо понимать? А теперь, мисс Гимбол, скажите, когда вы в тот вечер были на месте преступления, вы трогали руками нож?

— Нет! — Андреа явно пришла в себя; в голосе ее появились новые интонации, глаза заблестели, голубизна в них вновь вернулась. Она твердо посмотрела в глаза Биллу.

— Где был нож?

— На столе.