Книга Подсказка для спящей красавицы, страница 23 – Нора Робертс

Гейдж тоже обнял ее — Сибил заметила. Закрыл глаза и крепко обнял.

—Я скучал, — прошептал он.

—Тогда не уезжай надолго. — Джо отстранилась. — Привет, Лейла, рада вас видеть. А это, должно быть, Сибил?

—Должно быть. У вас очень красивая ферма, миссис Барри.

—Спасибо. А вот и мой мужчина.

—Козы ламанча? — спросила Сибил, удостоившись внимательного взгляда Джо.

—Точно. Вы не похожи на пастушку.

—Видела их пару лет назад в Орегоне. У них завернуты кончики ушей, не перепутаешь. Дают очень жирное молоко, так?

—Правильно. Хотите попробовать?

—С удовольствием. Оно превосходное и прекрасно подходит для выпечки.

—Точно. Брайан — Сибил, Куин и Лейла.

—Приятно... Эй, мы уже встречались. — Брайан улыбнулся Лейле. — Вроде того. Я видел вас вчера, вы шли по Мейн-стрит.

—А вы меняли дверь в книжном магазине. Я подумала: как хорошо, что есть люди, умеющие починить разбитое.

—На том стоим. Классная блондинка, Кэл. — Подмигнув, Брайан обнял Кэла одной рукой. Потом повернулся к Гейджу и обнял его. — Вовремя, черт возьми. Завтракать будете?

—У нас мало времени, — ответил Фокс. — Прости.

—Без проблем. Я принесу молоко.

—А я соберу яйца. Поставь чай, Брайан. Утро сегодня холодное. — Джо повернулась к Фоксу. — Скажешь, если что-нибудь нужно, или если мы можем чем-то помочь.

—Спасибо. — Фокс отвел всех в сторону, чтобы не мешать матери собирать яйца. — Откуда начнем? Изнутри?

—Но ведь в то время этого дома тут не было? — Куин вопросительно посмотрела на Фокса.

—Его построили лет через сто. Вполне возможно, на старом фундаменте. Я не знаю. Может, сарай? Вернее то, что осталось от сарая и заросло виноградом. Он старый.

—Слишком мал. — Лейла внимательно изучала полуразрушенные стены. — Даже для того времени слишком мал для дома. В нем не поместилась бы даже маленькая семья, приютившая женщину с тремя детьми.

—Может, коптильня, — предположила Сибил. — Или хлев. Любопытно, что он почти цел. На это должна быть причина.

—Давайте начнем с дома. — Куин окинула взглядом сарай, ферму, большой каменный дом. — Обойдем вокруг. Может, я что-нибудь почувствую. Если нет, войдем внутрь — раз родители Фокса не возражают. А если и там ничего... есть еще роща, поля и эти маленькие развалины. Пожелайте мне удачи.

Скрестив пальцы левой руки, она протянула правую Кэлу.

—Поляна в лесу — это священное место, и оно обладает магией. Камень пробуждает картины прошлого. И чердак в библиотеке тоже. Мне ничего не пришлось делать. Я не знаю, как себя вести.

—Думай об Энн, — посоветовал Кэл. — Ты ее видела, слышала ее голос. Думай о ней.

Куин представила Энн такой, какой видела ее в первый раз: с распущенными волосами, ведрами с водой в руках, с большим животом и лицом, светящимся любовью к мужчине, который ее ждал. Потом такой, как во время второй встречи, снова стройную, в скромной одежде. Старше, печальнее.

Куин прошла по жесткой зимней траве, плотному гравию, ступила на выложенную из камней дорожку. Холодный воздух, пощипывавший щеки, был пропитан запахами животных и земли. Она крепко сжимала руку Кэла, зная — чувствуя, — что он поможет ей, что их способности переплетены так же, как пальцы рук.

—Я не могу туда попасть. Вижу только тебя, — рассмеявшись, сказала Куин. — Маленький мальчик, еще в очках. Довольно милый. Вижу вас троих, бегающих вокруг дома, мальчика помладше, девочку. И малыша — еще одну девочку. Такая красивая.

—Попробуй глубже. — Кэл сжал ее пальцы. — Я с тобой.

—Возможно, именно это и мешает. Наверное, я ловлю твои мысли, твои воспоминания. — Она крепче стиснула его руку, потом высвободилась. — Думаю, мне нужно попробовать одной. Отойди. Все отойдите, ладно? Освободите мне место.

Куин повернулась, дошла до угла дома и принялась обходить его. Такой прочный, подумала она, и такой красивый — Сибил права. Камень, дерево, стекло. Клумбы — пустые и с пробивающимися ростками, должно быть, нарциссов, тюльпанов, гиацинтов и летних лилий, которые придут на смену весенним цветам.

Могучие старые деревья давали густую тень, и Куин представила — а может, увидела — цветы, прячущиеся здесь от солнечных лучей.

Потом почувствовала запах дыма. Внутри должен быть камин. Ну конечно. Разве бывает деревенский дом без камина? Нужно же где-то сидеть холодными зимними вечерами. Блики от огня, тени, приятное тепло.

Она сидела в комнате, освещенной пламенем камина и единственной свечой. Не плакала, хотя сердце ее переполняли слезы, держа в руке гусиное перо и время от времени макая его в чернила, Энн заполняла страницы дневника своим ровным, аккуратным почерком.

Нашим сыновьям исполнилось восемь месяцев. Они красивые и здоровые. Я вижу в них тебя, мой любимый. Я вижу тебя в их глазах, и это одновременно утешает и печалит меня. Со мной все хорошо. Доброта кузины и ее мужа не знает границ. Конечно, я для них обуза, только они этого никогда не показывают. Несколько недель до и после родов я почти ничем не могла помочь кузине. Тем не менее она не жаловалась. Даже теперь за мальчиками нужно приглядывать, и я не могу делать столько, сколько мне хотелось бы, чтобы отблагодарить за доброту ее и кузена Флетчера.

Я штопаю одежду. Мы с Хонор делаем мыло и свечи, а Флетчер их обменивает.

Я хотела написать совсем о другом, но мне трудно доверить эти слова бумаге. Кузина сказал, что Эстер Дейл утонула в лесном пруду и ее маленькая дочь осталась сиротой. В ту ночь она обвинила тебя — как ты и предсказывал. Мы знаем, что не по своей воле, точно так же, как против ее воли был зачат оставшийся без матери ребенок.

Зверь живет в ребенке, Джайлз. Ты много раз повторял мне, что изменишь порядок вещей, очистишь кровь. Жертва, которую ты принес, а вместе с тобой я и твои дети, была необходима. В такие ночи, как эта, когда я так одинока, а мое сердце переполняет жалость к погибшей девушке, которую я знала, мне страшно. Я боюсь: всего что сделано и что будет сделано через много лет после той ночи, окажется недостаточно. Я скорблю, что ты зря пожертвовал собой и наши дети никогда не увидят отца, не поцелуют его.

Я буду молиться, чтобы укрепить силу и мужество, которые, как ты верил, у меня есть. Буду молиться, чтобы вновь обрести их, когда взойдет солнце. Теперь, когда подступает тьма, я всего лишь женщина, тоскующая по любимому.

Кто-то из сыновей заплакал, и Энн закрыла тетрадь. Братья проснулись и присоединились к плачущему. Она встала и подошла к тюфяку рядом со своей лежанкой — успокоить, спеть, покормить.

«Вы моя надежда», — прошептала она, протягивая одному сыну пропитанную сладкой водой тряпицу, пока двое других сосали грудь.