Книга Осенний мадригал, страница 36 – Чингиз Абдуллаев

— Вам что-нибудь нужно? Зачем вы сами пришли, я бы все подала!

— Ничего страшного, — улыбнулся Дронго, проходя к столу, рядом с которым стояло несколько стульев. — Садитесь, пожалуйста, мне нужно с вами переговорить.

Мина-ханум, недоверчиво глядя на незнакомого гостя, села на стул. Она была в темно-синем платье. Фартук она сняла и положила на спинку другого стула.

— Извините, что я отвлекаю вас от работы, — начал Дронго, — но я хотел бы поговорить с вами о вчерашнем убийстве.

— Такое страшное несчастье, — вздохнула она, — кто мог подумать! Парвиз был молодой и очень известный журналист. Такое несчастье для всей семьи…

— Вы его хорошо знали?

— Не очень, они ведь не жили рядом с нами. Здесь жил его старший брат Надир со своей семьей. Но я хорошо знаю их маму Арзу-ханум. Такая прекрасная женщина…

— Парвиз здесь часто появлялся?

— Не часто. Он иногда приезжал к своему старшему брату Надиру. Хотя очень редко. Раза два или три. Когда собирались гости, нас приглашали помочь — меня и кухарку с соседней дачи.

— А почему ее не было вчера на даче?

— Она поехала в город к своему внуку. Эсмира-ханум отпустила ее заранее. На два дня.

— И вы остались одна на три дачи?

— Ничего страшного. На соседней даче, кроме хозяйки, никого не было, а на третьей оставались мать и жена бедного Парвиза. Поэтому я помогала всем, кто меня просил.

— Вчера вы ходили на другие дачи?

Женщина нахмурилась. Она была богобоязненным человеком и считала, что ложь не только унижает говорившего, но и является большим грехом. Поэтому она молчала. Дронго терпеливо ждал.

— Ходила, — сообщила наконец Мина-ханум. — Меня вчера полицейские тоже спрашивали. Я сказала, что ходила помогать готовить долму.

— Когда это было?

— Днем. В три часа или в половине четвертого.

Долмой называется национальное блюдо, состоящее из бараньего фарша, уложенного вместе с рисом в виноградные листья. По правилам кулинарного искусства, каждая долма должна быть очень небольшого размера, примерно на пол-листа, в который заворачивался фарш.

— Когда вы вернулись? — поинтересовался Дронго.

— Через час, — сообщила женщина, чуть нахмурившись. Он почувствовал, что она почему-то нервничает.

— Вы знали про открытые калитки?

— Конечно, знала. Мы ведь столько ходили друг к другу! Дома так построили, чтобы их охранять по заборам. А внутри охранять не нужно, все жили как родные. — Сказав последние слова, она опустила глаза, словно раскаиваясь, что говорит неправду.

— Возвращаясь, вы никого не видели? — поинтересовался Дронго.

— Никого, — сказала она с заметным усилием.

— А когда туда шли, тоже никого не встретили?

— Простите меня, — вздохнула кухарка, — я не хочу вас обманывать. А правду говорить я вам тоже не хочу. Простите меня и не задавайте мне больше вопросов. Я и так вчера солгала в присутствии Анвера-муэллима, когда полицейские меня спрашивали, кого я видела. Я сказала, что никого, и они меня отпустили.

— Вы разговаривали с ними в присутствии хозяина дома? — догадался он. Полицейские явно допустили ошибку.

— Да, — вздохнула она, — мне очень трудно говорить неправду. Я так привязана к этому дому, к его детям…

— Именно поэтому вам лучше говорить правду.

— Нет, — сказала она решительным голосом. — Я не стану больше ничего говорить. Пусть меня накажет Аллах, но я не буду вам ничего рассказывать. Я не хочу никого обманывать, а правду я вам все равно не скажу.

— Тогда обвинят Анвера-муэллима в убийстве своего двоюродного брата, — спокойно произнес Дронго.

— Что вы такое говорите? — запричитала кухарка. — При чем тут несчастный Анвер-муэллим. Он такой хороший человек! Немного деньги любит, но для мужчины это не такой страшный грех. Зато семью содержит, жену и двоих мальчиков. И другому мальчику помогает от первой жены.

— Кроме него, на даче не было других мужчин, — пояснил Дронго. — Охранники сидели в своей комнате и следили за подъезжающими машинами. Вчера Анвер-муэллим вернулся домой днем и был единственным мужчиной на дачах в момент убийства.

— Нет, не единственным, — возразила Мина-ханум, — еще водовоз приезжал. И водитель Рагима Самедова, его зовут Бахрам.

— Когда приезжал Бахрам?

— Днем. Вместе со своим хозяином. Они приехали и сразу уехали. Я видела, как они уезжали.

— Анвер-муэллим был дома?

— Нет, он с ними приехал. Ой, — испугалась кухарка, — он просил меня не говорить про это. Вы никому не рассказывайте.

— Не расскажу, — пообещал Дронго. — Кто еще мог быть на ваших дачах?

— Больше никого, — твердо заявила она. — Здесь больше никого не было.

— Парвиз вчера не ездил на работу, а остался на даче. Вы не знаете, почему он вдруг оказался на соседней даче, а не на той, где он жил со своей матерью?

— Не знаю, — снова помрачнела она, — ничего не знаю. Мать его очень хорошая женщина. И жена прекрасная. Только он вчера не захотел на работу ехать и остался дома.

— И никуда больше не выходил?

— Может, и выходил, — неожиданно сказала она. — Только теперь люди его судить не должны. Он уже поменял этот дом на другой мир, и мы не вправе говорить о нем ничего плохого.

— Теперь давайте начнем снова и по порядку. Я уже объяснил вам, что пострадает Анвер-муэллим, если вы мне не поможете. И потом, подумайте сами, Мина-ханум, разве я стал бы сюда приезжать так поздно вечером, если бы не был другом вашей семьи? Я даже ваш дальний родственник. Можете пройти в гостиную и узнать у самого Анвера, правду я говорю или нет. У меня конкретная задача — помочь этой семье. Все, что вы мне скажете, останется у меня в памяти, и никто об этом не узнает.

— Вы действительно их родственник? — переспросила упрямая кухарка.

— Можете выйти и спросить, — предложил Дронго. — Если бы я был посторонним, я бы постеснялся так поздно приехать и беспокоить хозяев, на которых свалилось такое большое горе. Подумайте сами. Мы говорим уже минут двадцать, а они не заходят к нам на кухню. Значит, они сами разрешили мне поговорить с вами.

Кухарка все еще колебалась.

— Решайтесь, — уговаривал ее Дронго, — я никому не расскажу про ваши слова. Но мне важно знать, что здесь случилось.