Онлайн книга «Эффект проникновения»
|
– Ладно, тогда докажи мне это. Почему, собственно, считалось, что двойная гамма просуществовала до конца шестнадцатого века? Очевидно, есть какие-то рукописи, книги с двойной гаммой, относящиеся к этому периоду? – Рукописи – да, но не печатные книги. Заблуждение основывалось на ошибочной датировке этих рукописей. В исправлении таких ошибок и состоит часть работы Уинтерспуна. Видишь ли, если бы эти рукописи или их фрагменты содержали ссылки на конкретные исторические события, было бы проще. Но это в основном труды алхимиков и прочая белиберда. А физические методы датировки появились совсем недавно.. Марина встала со стула, прошлась по скрипучему полу, закурила. – Подожди, Игорь. – Она выпустила сизое облачко дыма и помахала рукой, разгоняя его. – Отец ведь определял возраст рукописи Гетца не на глазок. По его просьбе применялись как раз эти физические методы… Какие-то радиоуглеродные или спектральные, что ли… А ты называешь рукопись фальшивой только на том основании, что в ней встречается устаревшая буква. – Физика не моя сильная сторона, – признался Игорь. – Профессор упоминает об этом в своих заметках, но тут я мало что понял… Но, честно говоря, я и не думаю, что вся рукопись фальшивая. Большинство листов подлинные и переплет тоже. Едва ли каждый лист разглядывали под электронным микроскопом… И в подлинной рукописи – поддельная вставка, несколько листов в середине. Вставка, надо признать, просто безупречная. Единственный прокол – двойная гамма, да и это не прокол. На уровне своих представлений фальсификаторы сработали чисто. Откуда им было знать об исследованиях Уинтерспуна?! – Но в начале и конце тоже есть фрагменты, написанные по-гречески. В них не встречается двойная гамма? – Нет. Эти фрагменты очень коротки, и в них нет слов с гаммой в том или ином написании, к нашему счастью. – Почему к счастью? – Потому что, если бы такие слова там были, авторы подделки обратили бы на это внимание и написали гамму так, как ее писал сам Иоганн Гетц, как было принято в его время. И тогда никто на свете не распознал бы фальшивку. Разве что физики, но они-то, как видишь, до поддельных листов не дошли. С этими словами Игорь потянулся к сигаретам. Марина подтолкнула пачку к нему, но она была настолько взволнована, что толчок получился слишком сильным и сигареты полетели со стола на пол. Игорь наклонился за ними. – Твой следующий вопрос, – сказал он, крутя колесико зажигалки, – предвидеть нетрудно. – Так задай его сам. – Задаю. Какие именно части рукописи подделаны? И отвечаю: те самые. – Господи! – воскликнула Марина. – Тебя это так удивило? Ну, можно было и догадаться… – Я догадалась! Только от этого не легче. Тут уже не ученые нужны, Игорь, а специалисты совсем другого профиля. Ах, если бы я знала, где найти Кремнева! – Я думал, вопрос о нем решен. – «Думал»! – передразнила Марина. – Ты сам все решил, воспользовался тем, что я была в шоке, в отключке! Правильно, я ничего не соображала… Теперь вот соображаю, да поздно. Какое идиотство… По твоей милости мы оказались по уши в… – Не продолжай! – Игорь поднял руку, не то защищаясь, не то капитулируя. – Ну что же, возможно, я был не прав тогда. Только запоздалыми сожалениями делу не поможешь, Марина… И раз мы все равно не знаем, где искать Кремнева… – А его не нужно искать, – прозвучало со стороны входной двери. – Он ближе, чем вы думаете. Игорь и Марина вытаращились на дверь. Кремнев стоял на пороге, засунув руки в карманы, чуть улыбаясь. – Я случайно услышал ваши последние реплики, когда подходил к дому, – пояснил он и вошел, – Кажется, вы ссорились из-за меня? – Как вы нас разыскали? – с глубоким подозрением в голосе выдавил Игорь. Кремнев пожал плечами: – Это было не так уж трудно. – Он уселся на затрещавший под ним стул. – Я говорил вам, что некогда служил в КГБ? Ну вот, остались кое-какие контакты… Мне помогли. Круг ваших знакомств, Игорь, был определен быстро и четко. А потом я сам проделал определенную работу, и вот… – Если вы нас нашли, – перебила Марина, – то же самое могут сделать и те, другие… – Гм… Не думаю. Скорее всего, у них нет аналогичных возможностей. Конечно, поручиться трудно, поэтому на всякий случай я захватил с собой пистолет. – Где вы – там перестрелка, – вздохнул Зимин. – Необязательно, – заверил его Кремнев. – Александр Андреевич, – вмешалась Марина, – мы с Игорем считаем, что должны рассказать вам о книге… – Хорошо, что вы так считаете. Но сперва чаю бы предложили… Устал за рулем. Местные дороги доконают кого угодно. Войдя в летнюю кухоньку, Марина поставила чайник на электроплитку. Пока она там возилась, Игорь хмуро разглядывал Кремнева. В глубине души он полностью признавал правоту Марины в изменившихся обстоятельствах, но ему нелегко было перестроиться сразу. Вернулась Марина, села на ветхий диванчик. – Вижу, вы тут изучали эту рукопись, – сказал Кремнев, глядя на стол. – Да, – кратко и неохотно ответил Зимин. – Игорь, – произнесла Марина, распечатывая новую пачку сигарет. – Наверное, Александру Андреевичу будет интересно узнать все с самого начала. – С начала? – Зимин усмехнулся. – В начале было Слово, и Слово было Бог… – Перестань паясничать, – прошипела Марина. – Ладно, ладно. – Игорь стал серьезным. – Назвался груздем – полезай в кузов, правильно? Он подошел к запыленному окошку, долго смотрел в сад и наконец заговорил почти лекторским тоном: – Начать, видимо, следует с личности автора данной рукописи. Иоганн Гетц – фигура загадочная, противоречивая. О жизни его известно довольно мало, даже о точной дате рождения идут споры – не то 1529-й, не то 1531-й. Родился он в Германии, потом жил во Франции, потом в Испании, где и умер, дотянув чуть ли не до девяноста. Он занимался алхимией, астрономией, астрологией. Возможно, король Франции Генрих Второй обращался к услугам Иоганна Гетца как врачевателя и ясновидца. Вообще, – продолжал Зимин, увлекаясь, – некоторые историки считают Гетца фигурой, не уступающей самому Нострадамусу. Однако если «Центурии» Нострадамуса, впервые изданные в 1555-м, переиздавались многократно и стали всемирно известными, то с Гетцем картина иная. Сам он не публиковал своих рукописей, коих после его смерти было обнаружено всего четыре. Они впервые увидели свет в Германии в начале семнадцатого века. Но так как Иоганн Гетц писал значительно запутаннее и туманнее, чем Нострадамус, разобраться в его откровениях и понять, что он, собственно, имел в виду, оказалось не так-то легко. По одним толкованиям, многие из его пророчеств сбылись, по другим – нет. Иоганн Гетц не столь эффектен, как Нострадамус. Частью массовой культуры он так и не стал, оставаясь прерогативой специалистов.. Вам не скучно, Александр Андреевич? |