Книга Рай, ад и мадемуазель, страница 39 – Гарольд Карлтон

Мужчина тревожно взглянул на нее.

— Прости, даже не знаю, что сказать… — медленно произнес он. — У нас нет будущего… Я не могу сделать несчастными жену, двух дочерей и в итоге нас с тобой.

— Значит… — Моник нахмурилась, стараясь собраться с мыслями. — Повышение, огромная зарплата, то, что я стану равной тебе в доме… все бессмысленно?

— Почему? Это чудесно! Я рад за тебя!

От разочарования уголки ее губ поползли вниз. Девушка глубоко вздохнула, затем подалась вперед и поцеловала Гая в лоб.

— Ты будешь хоть иногда заглядывать в мою мастерскую? — спросила Моник.

Она замешкалась: гордость не позволяла обнять любимого. С пиджаком в руках девушка вышла из комнаты. На ее глаза навернулись слезы.

Скромница из Анжера начала спускаться по служебной лестнице, когда услышала за спиной шаги. Гай схватил девушку за руку, развернул и поцеловал. Ее тело тотчас же снова запылало. Швея прислонилась спиной к стене, чтобы удержаться на ногах, и приоткрыла губы. Когда мужчина прижался к ней, девушка почувствовала его возбуждение. Она оттолкнула Гая.

— Это был лишь получасовой приступ страсти, не забыл? Почему ты не попросил, чтобы меня оставили в твоей мастерской?

— Ты заслуживаешь собственной. Я понял это в тот день, когда впервые увидел твою работу.

Моник пригладила свой пиджак.

— Спокойной ночи, Гай. — Она зашагала прочь, оставив мужчину на лестнице.

— Подожди! — крикнул он вслед. — Если бы мы виделись раз в неделю… например, в отеле неподалеку? Это все, что я могу предложить тебе сейчас… Ты согласилась бы?

Девушка долго смотрела на любимого, потом повернулась и ушла.

Моник шла по Гран-бульвар. Люди вокруг куда-то спешили. Она получит мастерскую и любовь Гая раз в неделю. Кажется, стоит порадоваться. Но почему ей грустно? Впервые в жизни девушке хотелось крепко выпить, чтобы алкоголь обжег горло. Она остановилась в первом попавшемся баре, заказала скотч и быстро проглотила его, как делали мужчины за стойкой. По телу тотчас же разлилось тепло, утешая и придавая сил. Алкоголь размыл границы реальности: теперь ей не нужно было смотреть на мир так трезво.

«Девственница из Анжера превратилась в прелюбодейку-алкоголичку», — поражалась Моник самой себе, идя домой вдоль Сены. Приехав в Париж, она представить не могла, что с ней произойдет такое. Но предполагала, что будет ходить по улицам столицы высокой моды в одиночестве. А теперь еще собственная мастерская! Может, ей на роду написано быть замужем за своей работой?

Теперь личная жизнь Моник превратится в череду торопливых встреч в отеле, где номера наверняка сдаются на час. Что за люди встречаются там и занимаются любовью?

Три дня спустя Моник сидела напротив Софи за столиком кафе.

— Думала, он бросит жену? — осторожно спросила дочка министра.

Швея посмотрела на подругу.

— Думала, что у нас будет роман. А не встречи на час раз в неделю.

Софи закатила глаза.

— Ты ничего не знаешь о мужчинах и женщинах. — Она положила сахар в кофе. — Для него ты — очередная победа.

— Нет. Гай не такой. — Моник посмотрела приятельнице в глаза.

— Любить женатого ой как непросто. Мне самой стоило бы быть осторожнее. Я тоже влюблена. Но держу этого мужчину на расстоянии.

— Почему?

Взгляд Софи затуманился.

— Не могу заставить себя довериться ему, — медленно проговорила она. — Защищаюсь от боли. Понимаешь? Не хочу страдать.

— Мы с тобой такие разные, — кивнула Моник. — Да, я наивнее многих парижан, но не отказываюсь от любви из страха перед душевной болью. Кто знает, что будет дальше?

Софи пожала плечами и закурила.

— Ничего не изменится, дурочка. Гай женат.

Клиентки «Деланж» не заказывали облегающие виниловые платья без молний и пуговиц или прозрачные блузки.

— У них нет ни малейшего желания обнажать свои увядшие груди, — как-то вечером с иронией сказал Кристоферу Клаус.

Одна дама в годах все же заказала белое виниловое платье-рубашку, но при условии, что его сошьют из серой шерсти, с длинными рукавами и юбкой чуть ли не до пола.

— Я не позволю какой-то старушенции испортить мою дизайнерскую философию, — поведал Кристофер Саманте за очередным обедом в «Ла Кетш».

— Но ты же хочешь продавать свою одежду? — удивилась девушка.

— Мою одежду, а не собственные модели клиенток.

Как-то во второй половине дня в кабинет Кристофера вбежала радостная vendeuse и, запыхавшись, остановилась у его стола.

— Мадам Жислен де Рив приедет посмотреть коллекцию! — заявила она. — Слегка поздновато, но если она что-нибудь закажет, мы спасены!

— Нас спасет де Рив? — Модельер изогнул бровь.

Фотографии Жислен де Рив, одной из элегантнейших дам Парижа, можно было найти на страницах старых «Вог». Кристофер узнал, что она всегда следила за модными новинками, а еще была редактором журнала по искусству. Жена успешного бизнесмена, Жислен устраивала еженедельный салон в своих апартаментах недалеко от Дома инвалидов.

В тот день мадам посмотрела коллекцию и заказала сразу шесть нарядов.

— Она ожидает, что примерки будете делать вы. — Мадам Женевьева, высокомерная directrice, как всегда, презрительно посмотрела на Кристофера, будто тот забыл о духах. — На безупречную фигуру этой клиентки вы точно не пожалуетесь. Навестите ее cabine. Внимательно изучите отражение дамы в зеркале. Постарайтесь угодить Жислен. Если ей понравится ваша одежда, то подтянутся и подруги. Эти женщины — словно стадо овец.

Кристофер с Самантой, как обычно, обедали в «Ла Кетш», за любимым столиком у окна. Парень попросил у подруги совета.

— Она думает, что я продамся ради одной клиентки, — сказал юноша.

— И ты, конечно, готов?

— Ну да. Просто мне не нравится, что Женевьева так в этом уверена.

— Жислен де Рив! Из-за нее меня уволили! Значит, она видела тебя тогда вечером — и воспылала страстью.

— Или ей понравилась моя одежда. — Кристофер притворился обиженным. — Ты великолепно выглядела в белом платье-рубашке. До увольнения.

— Что ж, это прекрасная реклама. Жислен спасет «Деланж». Отпразднуем!

— Для тебя каждый прием пищи — праздник. А я не очень хорошо делаю примерки, — задумчиво произнес юноша. — Винил непросто проткнуть булавкой. Я взвалил всю работу на швей. Придется, прищурившись, глядеть в зеркало и делать вид, что замечаю недостатки.

— А что, притворись! — радостно поддакнула Саманта. — Если будешь трогать мадам за зад, булавок она не заметит. Французы обожают немного oooh la la! [70]