Книга Ярлыки, страница 17 – Гарольд Карлтон

Эйб Голдштайн раздраженно заворчал. Потом некоторое время они сидели б тишине, нарушаемой только всхлипываниями Маккензи. В комнате все еще пахло фрикадельками, которые они ели на обед. Теперь-то уж ей никогда не выбраться отсюда, подумала она.

— Ну вот, — она шмыгнула носом и приложила к глазам платок, — я все и рассказала. Теперь надо ждать, чем это кончится…

— Жди-жди, ничем это не кончится! — мрачно сказал Эйб. — Завтра я встречусь с матерью этой девчонки. Напиши ее имя и дай мне адрес журнала.

— О папа, — Маккензи льстиво засмеялась. — Она — редактор ведущего в стране модного журнала. Думаешь, так легко ее увидеть?

Эйб улыбнулся.

— Ты забываешь, что мы занимаемся одним делом! Может, от старого Эйба Голдштайна и ей будет какая-нибудь польза? Хотя бы та, что я не отправлю ее дочь в тюрьму.

Маккензи застонала.

— Этого ты не сделаешь. Одного взгляда на тебя достаточно… — Она осеклась.

— Ну? — спросил Эйб. — Одного взгляда и что дальше? Все еще стыдишься своего отца? Хочешь сделать вид, что ты не моя дочь? Позволь мне кое-что тебе сказать. Твой отец, который говорит слишком громко и которого ты стыдишься, собирается поберечь твою задницу. Я собираюсь отстаивать твои права. Кто еще может это сделать для тебя?

— О папа! — Маккензи вскочила на ноги и обвила руками его шею. — Прости меня. Я знаю, у тебя хорошие намерения. Просто ты никогда не сможешь встретиться с ней. Это не так-то просто!

Эйб высвободился из объятий дочери. Лицо его покраснело от удовольствия.

— Посмотрим, — пробормотал он.

На следующее утро он предстал перед Маккензи у двери ее комнаты. Он натянул свой лучший, слегка лоснящийся, синий в полоску костюм, его щеки горели от чересчур тщательного бритья, его редеющие волосы были зачесаны назад и сильно напомажены.

Маккензи печально на него посмотрела.

— Ты прекрасно выглядишь. Но ты не сможешь встретиться с ней.

Она помахала ему рукой и пошла в свою комнату, чтобы молиться.

— О Боже, пусть на этот раз ему повезет…

Эйб Голдштайн стоял в центре кабинета Корал Стэнтон и переводил взгляд с Корал на ее секретаршу Вирджинию, а потом на длинноволосого фотографа.

— Мисс Стэнтон? — обращался он ко всем по очереди.

— Как вы сюда попали? — Корал быстро встала и от удивления выронила тоненький ломтик поджаренного хлеба, который упал рядом с чашечкой черного кофе. Здесь же лежали цветные слайды, их только что рассматривали.

— Вы договаривались о встрече с миссис Стэнтон? — Вирджиния тоже встала, взяла Эйба за руку и попыталась выпроводить его из комнаты.

— Вашего ребенка зовут Майя, правильно? — отстаивал Эйб завоеванные позиции. — Высокая светловолосая девушка. Живет на Пятьдесят седьмой улице.

— Что? — отрывисто спросила Корал. — Несчастный случай?

— Нет. — Эйб покачал головой. — Но ваш ребенок может попасть в беду, миссис Стэнтон. Поэтому я пришел к вам. Мой ребенок плачет, а я не люблю, когда он плачет…

Корал пристально посмотрела на него.

— И кто, позвольте вас спросить, ваш ребенок? Ваше дитя? Вы не отец одной из наших манекенщиц, не так ли?

Эйб с важным видом выпрямился.

— Я — отец победительницы вашего конкурса талантов, — заявил он.

— Но мы еще не назвали победительницу… — Корал вдруг осеклась. — Как, вы говорите, ваше имя?

— Эйб Голдштайн. — Он протянул свою большую руку и дружелюбно потряс руку Корал. — Вы можете не волноваться — мы работаем в одной отрасли! Когда-нибудь приходилось слышать о «Голдштайн моудз»? — Корал подняла брови и посмотрела на Вирджинию, та покачала головой. На лице фотографа можно было прочитать недоверие, он все еще обижался за то, что его назвали «мисс Стэнтон».

— Это магазин? — спросила Корал.

— Сеть магазинов, — гордо ответил Эйб. — Послушайте, моя дочь боготворит вас, Корал. Она думает, что солнце восходит и заходит с вашим журналом. Пару месяцев назад ей позвонила ваша дочь. По поводу того конкурса…

Корал быстро прервала.

— Не хотите ли кофе, мистер Голдштайн? У нас где-то есть хороший кофе. Пожалуйста, садитесь. — Улыбаясь и вздыхая, Эйб опустился на черный кожаный диван. Вирджиния подала кофе. — Скотт! Идите и проконсультируйте их там, в салоне, — сказала Корал фотографу, и Вирджиния закрыла за ними обоими дверь.

Эйб помешал свой кофе.

— Я кладу много сливок и сахара, — поведал он Корал и налил себе сливок. Корал глубоко вздохнула и с интересом на него посмотрела.

— Ну и в чем же дело? — наконец спросила она. — В чем тут замешана моя дочь?

Эйб сделал глоток кофе.

— Ваша дочь сказала Маккензи, что поможет ей победить в конкурсе, если моя дочь напишет для нее что-то. Она сказала, что это нужно, чтобы поступить в ту же школу.

— В «Макмилланз»? — еле слышно сказала Корал. — Это и правда очень серьезно.

— Очень серьезно, — сказал он. — Но это ваши проблемы, Корал, милочка. А мы хотим только узнать, победила Маккензи или нет.

— Похоже, что да. Но она была выбрана единогласно. Майя только прочитала работы и высказала мне свое мнение. Я не могу поверить…

— Замечательно! Великолепно! — Эйб яростно жестикулировал, чтобы выразить свой восторг. — Это все, что я хотел знать. Она будет на седьмом небе. Это для нее дороже всего на свете.

— Она очень талантливая девочка. Но эта новость меня сильно беспокоит. Подумать только, что Майя не оправдала моего доверия…

Эйб сделал большой глоток и допил кофе.

— Послушайте, я не стану больше тратить ваше время. Я просто не хотел, чтобы моя дочь лишилась того, что принадлежит ей по праву. У нее есть талант, вы говорите?

— Да, она самая талантливая участница нашего конкурса, — потухшим голосом сказала Корал. — И чем больше прав у вас гордиться ею, тем тяжелее мне думать о Майе. Я просто не могу понять… — Вдруг она начала плакать.

Эйб легко вскочил с дивана и заботливо склонился над ней, предлагая воспользоваться его огромным белым носовым платком.

— Пусть вас это так сильно не задевает, — сказал он ей и похлопал по плечу. — Вы — профессионал в своем деле! Я так и предполагал. Вы — хорошенькая девушка. — Он критически осмотрел ее, она вытирала глаза платком. — Вы просто классная девушка, — сказал он ей, — только вам нужно поправиться на несколько фунтов. — Корал улыбнулась и вернула ему носовой платок.

— Я — вдова, мистер Голдштайн.

— Ничего. — Он похлопал ее по плечу. — Скоро опять выйдете замуж.

Она покачала головой.

— Сегодня вечером я увижу Майю…

— Не сердитесь сильно на нее: у обеих девочек сейчас трудный возраст, — посоветовал Эйб. — С Маккензи всегда было трудно. Я дал ей имя Марша в честь моей умершей матери, упокой Господи ее душу, но это имя оказалось недостаточно хорошим для моей дочери. Она сменила его на Маккензи. Наверное, она вычитала его в вашем журнале. Говорю вам, Корал, эти дети кого хочешь могут свести с ума.