Книга Имя мое - память, страница 30 – Энн Брешерс

«Не говори ничего», — предостерег он себя.

— Я тебя знаю, — сказал он вслух.

— Да пошел ты!

— Знаю, Ида. Точно знаю. Ты не изменилась. Слишком много пьешь.

Парень пытался сообразить, следует ли вмазать этому нахалу.

— Тебе нравилось позировать для фотографий. Уверен, нравится до сих пор. Ты по-прежнему любишь нижнее белье и туфли. Кружева, высокие каблуки. Правда, трудно найти твоего размера, верно?

Бармен стал прислушиваться, Эшли вернулась назад.

Будь Ида не таким пьяным, он сумел бы лучше скрыть свое изумление и смущение. Зная, что прав, Дэниел не очень-то этим гордился. Подобное в человеке легко распознать. Если человек при переходе из одной жизни в следующую меняет пол, это почти всегда означает, что в промежутке он пребывал в смятении. Что до экстравагантного поведения, так это нечто вроде невротической причуды, преследующей человека от одной жизни к другой.

— Да пошел ты, — заметно съежившись от страха, повторил парень.

Когда Дэниел уходил, в баре было тихо. Ему стало стыдно. Он был разочарован и утомлен. Он часто проделывал такого рода штучки и привык наказывать людей, обнажая их прошлые тайны и уязвимые места. Но люди этого не понимали. В конце концов они забывали о наказании, но ему приходилось нести его с собой.

В своей последней жизни, когда Дэниелу было семь лет, он встретил в офисе своего дяди мужчину, которого преследовало желание ампутировать левую ногу выше колена. Естественно, все, включая его самого, считали, что он не в своем уме. Ни один врач не соглашался сделать операцию. Однако Дэниел помнил его по прошлой жизни и догадался, в чем дело. Мужчина был солдатом и в возрасте семнадцати лет потерял ногу в битве при Сомме. Дэниел рассказал ему все, что помнил. Но то было не наказание и не расплата. А милосердие.

Шарлоттесвилл, Виргиния, 2006 год

В октябре, в пятницу вечером Люси находилась в своей комнате в общежитии, когда из вестибюля позвонили по местному телефону.

— Это Люси?

— Да.

— Привет. Говорит Александр.

— Александр? Что ты здесь делаешь? Ты внизу?

— Да. Можно подняться?

— Марни дома нет. Она в Блэксберге.

— Можно мне все-таки подняться?

Люси посмотрела на настенные часы, а потом на свою пижаму. Она собиралась провести вечер в постели с книгой Эмили Бронте, но не могла не впустить маленького брата Марни.

— Ладно. Дай мне пару минут, чтобы одеться.

Он не дал ей пары минут. Не прошло и минуты, как он уже стучал в дверь. Люси заставила его подождать. Когда она открыла дверь, он едва не задушил ее в объятиях.

— Что ты здесь делаешь? — освободившись от него, снова спросила она.

— Знакомлюсь с колледжем.

— Правда? Ты уже в выпускном классе?

— Да, уже в выпускном. В январе мне будет восемнадцать.

— Марни знает, что ты тут?

Александр пожал плечами.

— Возможно, я ей об этом говорил. Наверняка говорил.

— Странно. Она мне ничего не сказала и к тому же уехала в Блэксберг.

Он снова пожал плечами, не выказав ни малейшего смущения. Люси знала Александра с младенчества, и он был очень дружелюбным и несознательным существом.

— Можно мне все-таки остаться?

У него всегда была совершенно обезоруживающая улыбка.

— Родители знают, что ты здесь?

— Конечно, — уверенно произнес он.

Люси невольно рассмеялась.

— Ладно, оставайся, так и быть.

Александр швырнул сумку на пол и, плюхнувшись на кровать Марни, лег на спину.

— Ты вырос, — заметила она.

Он кивнул.

— А ты не изменилась.

— У тебя отросли волосы.

У него были красиво вьющиеся рыжеватые волосы. Когда он был маленьким, Люси с Марни причесывали его, и он послушно сидел тихо.

Вдруг Александр вскочил и подошел к террариуму Пилорамы.

— Ты по-прежнему держишь эту змеюгу? — воскликнул он.

Люси вздохнула. В таких условиях рептилия проживет дольше Даны.

— Да, хочешь ее забрать?

Александр рассмеялся.

— Давай куда-нибудь сходим. Есть тут какие-нибудь вечеринки? Может, зайдем в бар колледжа? Я захватил свое фальшивое удостоверение личности.

Люси с тоской посмотрела на «Грозовой перевал». На улице шел дождь, было сыро и промозгло, но она чувствовала, что на правах старшей сестры должна продемонстрировать Александру жизнь колледжа, о которой он, без сомнения, мечтает.

Две вечеринки, один бар, а потом еще паб… Люси устала и напилась. Александр любил танцевать, и они танцевали. Она заметила, что на него смотрят многие девушки, и поймала себя на том, что оценивает его по-новому. Когда ей было десять лет или даже шестнадцать, разница в два с половиной года казалась значительней.

Что скажет Марни, если узнает, какими глазами Люси смотрела на ее младшего брата? Она надеялась, он не подумает, будто это свидание. Люси пыталась воодушевить его потанцевать с другими девушками, но он не поддавался.

— Я голоден, — объявил Александр, небрежно обнимая ее за плечи.

Он был примерно на фут выше ее. Он был готов всю ночь кружить по танцполу, прижимая Люси к себе. Она стала привыкать к его прикосновениям, и это не казалось таким уж необычным. Все у него выходило легко и просто.

— Я тоже. Хочешь перекусить?

— Конечно!

Они пошли под дождем в кафе на Мэйн-стрит. От яркого освещения внутри Люси почувствовала себя очень пьяной. Александр галантно выхватил свой бумажник и заплатил за три куска пиццы — один для нее и два для себя. На улице они сели на скамейку и с жадностью набросились на еду. Люси больше не было холодно, но от ее свитера пахло как от мокрой собаки.

— Помнишь, как мы с Марни завязывали тебе волосы «конским хвостом» и закалывали маленькими заколками?

Он рассмеялся.

— А помнишь, как Дорси съел твой торт, испеченный на день рождения?

— Помнишь, как Тайлер написал в твою банку для сбора горной росы?

Александр кивнул.

— Когда он вручил мне банку, она была теплой, и это показалось мне подозрительным. — Он продолжал жевать пиццу. — А ты помнишь, как была у меня нянькой и пекла мне на ужин блины с малиной?

— Я правда это делала?

— Ты засовывала малину всюду.

— Я была нянькой?

— Со мной должна была остаться Марни, но она улизнула с парнем, и осталась ты.