Книга Мегрэ и призрак, страница 9 – Жорж Сименон

Вещи были недорогие, но изящные. В столе он нашел письмо из Гренобля, которого не заметил утром. Написанное мужской рукой, шутливое и нежное, оно походило на письмо возлюбленного, и лишь по последним фразам комиссар догадался, что писал отец Маринетты.

»…Твоя сестра снова беременна, а ее инженер гордится этим, словно выстроил самую большую плотину в мире. Мать по-прежнему воюет с полестней малышей и приходит домой вся пропахшая запачканными пеленками…»

А вот и свадебная фотография, сделанная, судя по надписи, несколько лет тому назад. Чья же это свадьба, ее сестры? Рядом с новобрачными их родственники в напряженных, неестественных позах, как всегда на таких фотографиях. Слева молодой человек с женой и сыном, мальчуганом лет трех-четырех, и совсем с краю — миловидная девушка с живыми лучистыми глазами, по-видимому, сама Маринетта.

Мегрэ сунул фотографию в карман. Выйдя из дома, он взял такси и вскоре был уже на Кэ-дез-Орфевр в своем кабинете, из которого вышел сегодня под утро, поставив, наконец, точку на затянувшемся деле «мотогангстеров».

Не успел он снять пальто, как в дверь постучал Жанвье.

— Нашелся ее брат, шеф. Я был у него в страховой компании на улице Ле-Пелетье. Он там важная птица.

Мегрэ протянул ему свадебную фотографию.

— Он?

Жанвье без колебаний показал на отца мальчика.

— Он в курсе дела?

— Нет. Газеты только сейчас вышли. Сначала он меня уверял, что произошла ошибка, что не в характере его сестры убегать или прятаться.

— «Она, — говорит, — у нас прямая, открытая душа, слишком резка с людьми, я часто ругаю ее за это. Людям это не всегда нравится…»

— Как по-твоему, он не старался что-то скрыть? Перебрав несколько трубок, Мегрэ выбрал одну, и, усевшись за стол, начал медленно ее набивать.

— Нет. Мне кажется, он человек порядочный. Сразу же рассказал все об их семье. Они из Гренобля. Отец преподает английский язык в лицее, а мать заведует детскими яслями. У них есть еще одна дочь — живет там же, в Гренобле, замужем за инженером, который каждый год делает ей по ребенку…

— Знаю.

Мегрэ не сказал, что узнал это из письма, найденного им на квартире Маринетты.

— Окончив школу, Маринетта уехала в Париж. Сначала устроилась секретаршей к одному адвокату. Эта работа пришлась ей не по душе, и она поступила на курсы косметики. Теперь, по словам брата, она мечтает открыть свой косметический салон.

— А что с женихом?

— Она действительно была помолвлена с неким Жан-Клодом Тернелем — сыном парижского промышленника. Маринетта познакомила парня со своим братом и даже собиралась свозить его в Гренобль — показать родителям.

— А брат знает, что этот Жан-Клод не раз ночевал у нее?

— Он не особенно распространялся по этому поводу, но дал понять, что как брат он этого, вообще говоря, не одобряет, но как человек современных взглядов не склонен осуждать Маринетту.

— В общем семейка для рекламы, — пробурчал Мегрэ.

— Нет, в самом деле он мне понравился. Квартира на авеню Жюно, где каждая вещь говорила о Маринетте, понравилась Мегрэ не меньше.

— А разыскать и допросить девушку все-таки надо и как можно скорее! Брат виделся с ней в последнее время?

— На позапрошлой неделе. Когда Маринетта не уезжала по субботам за город, она проводила воскресный вечер у брата и невестки. Они живут в пригороде Ванв, у тамошнего муниципального парка. Далековато, но Франсуа Ожье — так зовут брата — говорит, что это очень удобно для детей.

— Она им ничего не говорила?

— Сказала как-то, что познакомилась с одним занятным человеком, и пообещала вскорости рассказать необыкновенную историю. Невестка еще поддразнила ее: «Новый жених?»

Жанвье, казалось, и сам был огорчен, сообщая столь мирные, обыденные подробности.

— Только она в ответ поклялась, что ни боже мой — с нее, мол, и одного хватит.

— Кстати, почему она порвала с этим Жан-Клодом?

— Раскусила она его. Парень он никчемный, пустельга и лодырь, И к тому же он сам был не прочь от нее отделаться. В школе дважды проваливался на выпускных экзаменах. Отец послал его в Англию к своему компаньону. И там у него дело не шло. Теперь его пристроили здесь на отцовской фирме, где он опять бьет баклуши.

— Узнай, пожалуйста, когда были поезда на Гренобль вчера вечером или сегодня утром.

Это ничего не дало. Если бы Маринетта уехала с ночным поездом, она бы уже была у родителей. Но ни ее отец, которому Мегрэ в конце концов позвонил в лицей, ни мать не видели своей дочери.

Повесив трубку, комиссар повернулся к Жанвье.

— Сегодня утром Лапуэнт разговаривал с девушками из института красоты.

Они понятия не имеют, где Маринетта бывала по воскресеньям. Из дому она ушла ночью, под проливным дождем и ничего с собой не взяла — ни чемодана, ни даже смены белья. В любой гостинице ее сразу взяли бы на заметку — это, я думаю, она учла.

Где же она может быть сейчас? У одной из своих подруг, которой вполне доверяет? Или в каком-нибудь укромном уголке, где ее хорошо знают, например в пригородной гостинице? Говорят, она увлекается плаваньем. Каждую неделю ездить к морю, ей, конечно не по карману. Да и зачем? На Сене, Марне или Уазе прекрасных пляжей сколько хочешь.

Так вот, разыщи Жан-Клода и постарайся выведать у него, куда они с ней обычно ездили…

В соседней комнате давно уже дожидался Мере. Он принес небольшую картонную коробку с пулями и тремя гильзами.

— Эксперт того же мнения, что и мы, шеф. Калибр 7,63, пистолет — почти наверняка маузер.

— А отпечатки?

— Странное дело, в гостиной почти всюду отпечатки Лоньона, даже на ручке радио.

— А на телевизоре?

— Не обнаружили. На кухне он открывал холодильник — брал жестянку с молотым кофе. Его же отпечатки и на кофейнике. Чему вы улыбаетесь? Я несу вздор?

— Нет, нет, продолжай.

— Лоньон пил из стакана и чашки. А на коньячной бутылке отпечатки пальцев обоих, инспектора и девушки.

— А в спальне?

— Никаких следов Лоньона. Ни одного его волоска на подушке. Только один женский. Никаких следов на полу, хотя, как мне сказали, Лоньон пришел на авеню Жюно под проливным дождем.

Мере и его ребята ничего не упустили.

— Похоже, что он долго сидел в кресле перед балконной дверью. Думаю, что, сидя там, он и включал радио. Один раз он открывал балконную дверь отпечатки его пальцев на дверной ручке просто загляденье, а на балконе я подобрал окурок… Вы все улыбаетесь…

— Видишь ли, все это подтверждает мысль, которая пришла мне в голову при разговоре с собственной женой.