Онлайн книга «Дело Сен-Фиакр»
|
Он настежь распахнул дверь и повернулся к Эмилю Готье. — Иди! Ноги у парня словно приросли к полу. В коридоре было совсем темно. Он боялся оказаться там наедине со своим мучителем. Все произошло очень быстро. Сен-Фиакр метнулся к Эмилю; и вновь двинул ему, да так, что тот кубарем вылетел в вестибюль. — Пошел! И он указал ему на лестницу, ведущую на второй этаж. — Комиссар! Предупреждаю вас, я… — лепетал управляющий. Священник отвернулся. Он страшно мучился, но у него не было сил вмешаться. Все были на пределе, и Метейе не глядя плеснул себе в бокал какого-то вина — у него так пересохло в горле, что было совершенно безразлично, что пить. — Куда они пошли? — спросил адвокат. Граф тащил Эмиля к лестнице, и шаги их гулко разносились по выложенному каменными плитками коридору. Слышалось тяжелое, надсадное дыхание Эмиля. — Вы знали все! — тихо и раздельно сказал Мегрэ управляющему. — Вы сговорились — вы и ваш сын. Вы уже заграбастали и фермы, и заклады. Но Жан Метейе все еще представлял для вас определенную опасность. Следовало убрать графиню и заодно отделаться от ее молодого любовника, тем более что он первым будет у всех на подозрении. Из коридора донесся крик боли. Доктор выскочил за дверь посмотреть, что там происходит. — Ничего страшного, — сообщил он. — Мерзавец не хочет идти, приходится ему помогать. — Это ужасно! Отвратительно! Это преступление! Что он собирается делать! — вскричал старый Готье, устремляясь вон из комнаты. Мегрэ и врач последовали за ним. Они подошли к подножию лестницы как раз в ту минуту, когда граф и его пленник добрались до комнаты, где лежала покойная. И тут раздался голос де Сен-Фиакра: — Входи! — Я не могу… Я… — Входи! Глухой звук удара. Папаша Готье несся вверх по лестнице, Мегрэ и Бушардон следовали за ним. Все трое влетели наверх как раз в ту минуту, когда дверь затворилась и все стихло. Поначалу из-за тяжелой дубовой двери не доносилось ни звука. В коридоре было совсем темно. Управляющий страдальчески прислушивался к каждому шороху. Из-под двери пробивалась узкая полоска света. — На колени! Пауза. Хриплое дыхание. — Живо! На колени! А теперь проси прощения! И снова длинная пауза. Потом крик боли. На этот раз убийца получил по лицу не кулаком, а ногой: граф пнул его каблуком. — Прос… Простите… — И это все? Все, что ты можешь сказать? Ты забыл, что она платила за твое ученье? — Простите! — Ты забыл, что еще три дня назад она была жива? — Простите! — Разве ты забыл, мерзавец, как влез к ней в постель? — Простите! Простите! — Теперь поднатужься и скажи ей, что ты — мерзкая гнида. Повтори! — Я… — На колени, говорю тебе! Тебе что, ковер сюда подать? — Аи! Я… — Проси прощения! Реплики, и без того перемежавшиеся долгими паузами, внезапно оборвались: послышались глухие удары. Как видно, граф дал волю гневу. Слышно было, как он колотит чем-то об пол. Мегрэ приоткрыл дверь. Морис де Сен-Фиакр, схватив Готье за горло, бил его головой об пол. При виде комиссара он выпустил клерка, вытер лоб и выпрямился во весь рост. — Дело сделано, — проговорил он, едва переводя дух. Заметив управляющего, граф нахмурился. — А у тебя не возникло желания попросить прощения? Старик был так напуган, что тут же бросился на колени. В слабом дрожащем свете двух свечей покойницы совсем не было видно: над смертным одром торчал лишь нос, казавшийся непомерно большим, да виднелись сложенные на груди руки, из которых свисали четки. — Убирайся! Граф вытолкал Эмиля Готье за дверь и запер дверь. Один за другим мужчины стали спускаться по лестнице. Эмиль Готье был весь в крови. Он никак не мог отыскать свой носовой платок. Доктор дал ему свой. Выглядел парень просто ужасно: измученное, перепуганное лицо в пятнах запекшейся крови, нос превратился в бесформенную лепешку, губа порвана. Но самое омерзительное, самое гнусное — были его бегающие глаза. Расправив плечи, с высоко поднятой головой Морис Де Сен-Фиакр шагал размашисто и уверенно, как настоящий хозяин дома, который знает, что и когда ему делать. Пройдя по длинному коридору первого этажа, он Распахнул входную дверь. Порыв ледяного ветра ворвался в замок. — Убирайтесь! — рявкнул он, повернувшись к папаше и сыну. Но когда Эмиль уже собирался выйти вон, граф инстинктивно ухватил его на ходу. Мегрэ мог поклясться: из груди графа вырвалось рыдание. Он вновь принялся лупить клерка, восклицая: — Гаденыш! Гаденыш! Но едва комиссар тронул его за плечо, как он полностью овладел собой, спустил Эмиля с лестницы и закрыл дверь. И тут же из-за двери донесся голос старика: — Эмиль! Где ты? Священник молился, опершись о столешницу буфета. В углу, не сводя глаз с двери, застыли в оцепенении Метейе и адвокат. Морис де Сен-Фиакр появился в дверях с гордо поднятой головой. — Господа, — начал было он. Но нет, говорить у него не было сил — душило волнение. Он дошел до предела. Он пожал руку врачу, затем комиссару в знак того, что теперь пора уходить. Потом чуть помедлил, повернувшись к Метейе и адвокату. А те двое словно не понимали, а может быть, их парализовал страх. Тогда он махнул рукой, указывая им на выход, и щелкнул пальцами. И все. Этим, однако, дело не кончилось. Адвокат стал разыскивать свою шляпу, и Сен-Фиакр простонал: — Да шевелитесь же… Из-за двери доносился приглушенный гомон. Мегрэ сообразил, что это сбежавшиеся слуги гадают, что происходит в замке. Комиссар натянул свое тяжелое пальто. Ему хотелось еще раз пожать руку де Сен-Фиакру. Дверь на улицу была распахнута. Была ясная холодная ночь. На небе — ни облачка. В заливавшем округу лунном свете четко проступали темные контуры тополей. Откуда-то совсем издалека доносился звук шагов, а в доме управляющего горел свет. — А вы, господин кюре, останьтесь… В гулком коридоре вновь послышался голос Мориса де Сен-Фиакра: |