Онлайн книга «Двухгрошовый кабачок»
|
Наконец, Морсанг, «Вье-Гарсон», байдарки, парусные лодки, вино на затененной террасе. И все это в обстановке какого-то нереального покоя. Семь или восемь лет подряд, воскресенье за воскресеньем, одни и те же люди в установленный час пили аперитив, днем играли в бридж, танцевали под радиолу. Значит, первым Джеймс удалялся в парк вместе с Мадо. Это на него саркастически поглядывал Файтен, он встречался с ней на неделе в Париже. Все знали это, закрывали глаза, помогали при случае любовникам. В том числе и Бассо, который в один прекрасный день сам влюбился и сменил предшественника. Ситуация становилась весьма пикантной — достаточно было взглянуть на жалкий вид Джеймса и на самоуверенную Мадо. К ней и обратился Мегрэ: — Сколько времени прошло с тех пор, как вы перестали быть любовницей Джеймса? — Погодите… Пять… Нет, почти шесть лет. — Как это прекратилось? Он или вы… Ответить хотел Джеймс, но она перебила его: — Оба. Мы поняли, что не созданы друг для друга. Несмотря на свою внешность, Джеймс самый настоящий закоренелый мещанин, пожалуй, еше больший мещанин, чем мой муж. — Вы остались добрыми друзьями? — Почему бы нет? Если не любишь больше, не значит, что… — Один вопрос, Джеймс! Вам не приходилось в то время одалживать деньги Файтену? — Мне? — Ответила Мадо: — Что вы имеете в виду? Одалживать деньги моему мужу? Зачем? — Да нет, ничего. Просто мне в голову пришла одна мысль. А ведь Бассо одалживал… — Это совсем другое дело! Бассо богат! У мужа бывали временные затруднения. Он поговаривал о том, чтобы уехать со мной в Америку. Тогда, чтобы избежать осложнений, Бассо… — Понимаю! Понимаю! Но ваш муж мог, например, говорить об отъезде в Америку еще шесть лет тому назад, когда… — На что вы намекаете? Она уже готова была возмутиться. При одной мысли о сцене оскорбленного достоинства Мегрэ предпочел замять разговор. — Извините меня. Просто я думал вслух. Поверьте, я ровно ни на что не намекаю. Джеймс и вы вправе делать что угодно. Как раз то же самое говорил мне приятель вашего мужа, Ульрих. Полуприкрыв глаза, он наблюдал за обоими. Госпожа Файтен удивленно посмотрела на Мегрэ: — Приятель моего мужа? — Или знакомый по деловым связям. — Скорее так, потому что я никогда не слыхала этого имени. Что он вам говорил? — Ничего особенного. Мы разговаривали о мужчинах и женщинах вообще. Джеймс немного удивленно смотрел на комиссара, как человек, который начинает что-то подозревать и старается понять, к чему клонит собеседник. — Все-таки он знает, где Марсель, и не хочет мне говорить! — опять начала госпожа Файтен, вставая. — Что же, я и сама узнаю! К тому же я уверена, что он напишет мне и попросит приехать. Он жить без меня не может. Джеймс отважился подмигнуть Мегрэ — иронически, а больше угрюмо, что означало: «Можете себе представить, станет он ей писать, чтобы она опять села ему на шею! Такая женщина, как она!». Мадо повернулась к нему. — Это твое последнее слово, Джеймс? Так вот твоя признательность за все, что я для тебя сделала? — Вы много сделали для него? — спросил Мегрэ. — Но… Он был моим первым любовником! До него я даже не представляла, что смогу обманывать мужа. Заметьте, что с тех пор он здорово изменился. Он не пил тогда. Следил за собой. У него были волосы. Стрелка весов колебалась между трагедией и буффонадой. Надо было сделать усилие, чтобы заставить себя вспомнить о мертвом Ульрихе, которого кто-то сбросил в канал Сен-Мартен, о том, что шесть лет спустя за навесом двухгрошового кабачка застрелили Файтена и что Бассо скрывается со всей семьей, преследуемый полицией. — Вы думаете, он смог добраться до границы, комиссар? — Не знаю. Я… — Если понадобится… Вы ведь поможете ему? Вы же были у него в гостях. Вы имели возможность оценить… — Мне надо возвращаться в контору. Я уже опоздал, — сказал Джеймс, ища на всех стульях свою шляпу. — Я тоже иду, — поторопился сказать Мегрэ. Больше всего ему не хотелось оставаться с глазу на глаз с госпожой Файтен. — Вы торопитесь? — У меня дела, да. Я еще приду к вам. — Увидите, Марсель сумеет отблагодарить вас за то, что вы сделаете для него. Она гордилась, своими дипломатическими способностями. Она ясно представляла себе Мегрэ, ведущего Бассо к границе и с благодарностью принимающего несколько бумажек по тысяче франков за свою услугу. Когда он протянул ей руку, она долго многозначительно пожимала ее. И, кивнув в сторону Джеймса, проговорила: — Не надо слишком сердиться на него. С тех пор, как он пьет… Оба молча спускались по бульвару Батиньоль. Джеймс делал большие шаги и смотрел себе под ноги. Мегрэ с наслаждением короткими затяжками курил трубку и, казалось, был поглощен созерцанием улицы. Только на углу бульвара Малерб комиссар спросил, как бы невзначай: — Правда, что Файтен никогда не просил у вас денег? — Джеймс пожал плечами. — Он прекрасно знал, что у меня их нет! — Вы работали в банке на площади Вандом? — Нет! Я служил переводчиком в американской нефтяной фирме на бульваре Хауссман. Мне не платили и тысячи франков в месяц. — У вас была машина? — Я ездил на метро, да! Впрочем, как и сейчас. — У вас уже была тогда эта квартира? — Тоже нет! Мы жили в меблированных комнатах на улице Турень. Он устал. На лице его было написано отвращение. — Выпьем что-нибудь? И, не дожидаясь ответа, вошел в бар на углу и заказал два перно. — Мне-то все равно, понимаете? Но ни к чему устраивать неприятности жене. Ей и без того хватает забот. — Она неважно себя чувствует? Опять пожимание плечами. — Думаете, у нее веселая жизнь. Кроме воскресений в Морсанге, когда она может немного отвлечься… И без всякого видимого перехода, положив на стойку десяти-франковую бумажку: — Вы придете сегодня вечером в кафе Ройяль? — Возможно. Протягивая руку Мегрэ, он после минутного колебания тихо спросил, глядя в сторону: — Что касается Бассо… Ничего нового? — Профессиональная тайна, — ответил Мегрэ, добродушно улыбнувшись. — Вы очень любите его? |