Онлайн книга «Смерть в стиле блюз»
|
Он плачет! По его щекам бегут крупные слезы, бегут и пропадают в куцей бородке. Нет, он еще говорит, канючит, как плаксивый ребенок: — Папа-Вскрой-Консервы потерял нож-истину, Папа-Вскрой-Консервы больше не потанцует! Он безоружен! Он хнычет, и хнычет потому, что ему нечем вспороть живот Иисусу! А ну-ка, голубчик! Иисус огляделся, чем бы таким его завалить. Увы, сквер вымели подчистую. Не маргаритками же сражаться! Человек с сияющими глазами шагнул вперед. Иисус содрогнулся: во рту незнакомца были гвозди. — Отвали, — гаркнул бомж, — отвали! Человек остановился, насторожившись, будто пес в стойке. Он был весь в крови — от крови промокла правая штанина, кровь текла по ногам, по лицу. От него даже пахло кровью. — ТЫ ли это? — вопросил человек. — Неужели это действительно ТЫ? — А кто ж еще? — удивился Иисус, подумав, что сейчас его кошмар не так уж и страшен. — Ты — Иисус? — Эй, откуда ты меня знаешь? — Наконец-то! — воскликнул человек. — Наконец-то я ТЕБЯ нашел. Стой, а если ты самозванец? Что если ты лжешь? — Да пошел ты! — Откуда мне знать, что ты воскреснешь, без моего теста? — стенал человек, источая слезы в окровавленную бороду. — Ха-ха! Видел бы ты, сколько я уже воскресал, — своим глазам не поверил бы! Такого даже в больнице не делают! Я — чудо природы! Человек уставился на него с таким напряжением, что под кожей Иисуса стал разливаться жар. — Я Тебе верю, — внезапно сказал человек. Тут он вздрогнул и, как готовая к взлету ракета, забился в страшных конвульсиях, так что Иисус даже отодвинулся на случай возможного старта. — Хватит! Не желаю здесь больше оставаться! — завыл он. — Я хочу на небо, возьми меня с собой, в эфир! — Ах, это! Так бы сразу и сказал, — проворчал Иисус, запустив руку в рюкзак. Щелк, щелк, щелк, щелк… Утро прорезали звонкие щелчки передернутых затворов. В двух восхищенных созерцателей неба, расположившихся на скамейке, уставились четыре ствола. — Ни с места! — заорал Жан-Жан с пальцем на спусковом крючке. — А я что, по-твоему, на стометровку собрался? — прогундосил Иисус, устраиваясь поудобнее. — Полиция! Руки вверх! — пробормотал Лоран в некоторой прострации от столь дружной релаксации убийцы и его жертвы. — Да ладно вам, опускалки, — продолжал гундосить Иисус, постепенно осознавая суету каких-то плюгавых легавых вокруг. — Мы ж тут пять минуточек всего… — Встать, живо! — заревел Жан-Жан. — Так я ж… — Шевелись, кому говорят! И заткнись! Иисус медленно поплыл вверх — теперь в нем была такая легкость! Касаются ли его стопы земли? Нет! Он парит, парит в эфире… — Вы за ним? — услышал он сладенький звук собственного голоса, каким обычно говаривал, когда становился перышком. — Нет, вы только полюбуйтесь на этого придурка — расплылся прямо перед целью! Свалишь ты или нет? — Нет! — прыснул Иисус. Белокурая девчонка приставила к его виску пистолет. «Взгляд мертвой рыбы, — подумал он, — восхитительный взгляд голубых глаз мурены». Иисус дернулся в сторону, запутался ногами и полетел в клумбу маргариток. А вот и стартплощадка! — Филипп Гвидони! — выкрикнул Жанно, опьяненный ощущением участия в историческом моменте. Человек не ответил. Все, что они видели, — это белки закатившихся глаз. Раненая рука его безвольно обвисла, кровь остановилась, и сквозь дыру в ладони виднелась зеленая лужайка. Лоран откашлялся. Вместо звериного оскала, яростных проклятий и забрызганной мозгами электропилы их ждал полусонный человечек на свежевыкрашенной скамейке — по спине бомжа тянулись веселые желтые полосы, — который тихо созерцал светлеющее небо, точно какой-то занюханный наркоман. Лола вздохнула. Нет, это утро не принесет ей три умфа. О ней не заговорят газеты, она не воссияет в двадцатичасовых новостях! Этот Гвидони для СМИ выеденного яйца не стоит. Даже Жанно признал очевидность: ему не видать ни осады с перестрелками, ни изрыгающих нелепые команды мегафонов, ни вертолетов, барражирующих над островами в реве «Полета валькирий». — Он под кайфом, — констатировал Жан-Жан. — Блан, наденьте на него наручники. Марсель осторожно приблизился к задремавшему монстру. Человек был неподвижен и едва дышал. Марсель был выше и здоровее его, мог бы согнуть его пополам одним атеми [37] , но все же это убийца, Потрошитель. Марсель схватил костлявое запястье. Щелк. Затем склонился за вторым — затаив дыхание, будто ощущая двадцатисантиметровое лезвие, готовое врезаться ему в живот. Щелк. Ну вот. Все кончено. В понедельник, седьмого июня, в семь тридцать утра. Кончено без единого удара, без единого выстрела. «С ребенком было бы больше хлопот, — озабоченно подумал Жанно, убирая оружие. — Хоть бы под конец взбесился, заорал, что ли. Просто какой-то дурачок на скамейке, заляпанный кровью несчастный идиот, у которого несет изо рта». Вместо чудовища их ожидало лишь скукоженное, сжатое в комок его чучело. «Филипп Гвидони, — мрачно думала Лола, — имя и то несерьезное. Хоть бы Доком Ай-Блит-Цвай назвался или Fucky Fast Killer! » [38] — Кому сказать, что этот чудик наворотил такого… — проронил Лоран, выразив общее чувство. Словно услышав его слова, Филипп Гвидони выпрямился, поднял голову и молча оглядел всех по очереди. На Лоле его взгляд внезапно остановился. Он выпучил глаза. Он меня видит! Он сумел меня увидеть! — Так… — пробормотал он, — так ведь вы не женщина! — Совсем спятил! — Нет, вы не женщина, вы… вы… друг? Друг Папы-Вскрой-Консервы? — нерешительно закончил он. — Лоран, позвоните Мартини. Скажите, что мы его взяли и везем. Думаю, старику захочется его встретить. Что еще за Папа-Вскрой-Консервы? Лола, вы знаете эту марку? — К сожалению, стажировку в качестве домохозяйки пока не проходила. — Точно — друг! — определился Филипп. — Друзей у меня еще не было. Очень рад встрече с вами. — Хватит молоть чушь! — крикнула Лола. — Мы никогда не будем друзьями! Ты так думаешь, курочка?.. — Хи-хи! — хихикнул Филипп, блеснув гвоздями. — Хи-хи-хи! — Черт, да его совсем расконтачило, — помрачнел Жан-Жан. — Ладно, усиленный курс электрошока, и заработает! Давайте, дети мои, поехали! |