Книга Лишняя душа, страница 14 – Брижит Обер

– Добрый вечер, это Леонардо, кажется, нашел решение твоей проблемы. Перезвони мне завтра вечером. Целую.

Почему бы и нет?

Вернусь…

И посмотрю.

Наконец-то дома! Думала, этот ужин никогда не кончится. Упс! С выпивкой вышел перебор. Я не хотела, но этот Альварес мне то и дело подливал. Я сидела между ним и доктором Даге, вонючкой Даге. «Называйте меня Майком!» Стивен, естественно, тоже был там, черный свитер, черные брюки, черная шапочка, вылитый ниндзя! Эта идиотка Селина задавала ему вопросы насчет английской королевской семьи, и он трендел весь вечер на эту тему, мне не удалось даже словечка вставить. Доктор Вельд, похоже, остался доволен, его жена глаз с него не сводила, смеялась каждой его идиотской шутке.

Я села лицом к входу, так чтобы видеть дверь, мало ли что, занавески на окнах из-за холода, к счастью, были плотно задернуты. Все было вполне по-домашнему, даже не скажешь, что мы находимся в ресторане в центре города, среди бескрайних городских просторов. К тому же я приняла две пилюли либракса, чтобы снять нервозность. К чему выглядеть нелепо на людях! Они горазды посмеяться.

К счастью, когда подали десерт, то включили караоке. Стоило вылезти из моей норы, чтобы увидеть, как доктор Даге сотрясается в танце, закатывая глазки и напевая: «Шевели бедрами, танцуй со мной, расшевели меня!» Он кажется себе просто неотразимым! Самое скверное, что на некоторых это действует, Софи впилась в него взглядом! Ну, если ей кажется, что доктор Даге из тех, кто способен клюнуть на медсестру!.. Этот задавака-карьерист! Во всяком случае, когда они все столпились у микрофона, чтобы спеть хором – да-да, даже Вельд, который заставил зал пустить слезу, напевая композицию Гаэтано Велозо «Я весь дрожу», адресуя это своей русской дурочке, которая до сих пор счастлива, что удалось смыться из посткоммунистического ада, – короче, когда все вопили хором, мне удалось перекинуться парой слов с Альваресом. Начал он:

– Что, доктор Симон не пришел?

– У него страх перед светскими мероприятиями, он несколько диковат, – отвечает Стивен Всякой Дырке Затычка.

Альварес хитро усмехается.

– Что ж, вы сами это сказали, – замечает он, раскуривая тосканскую сигариллу.

– Если хотите, могу достать вам кубинские сигары, – предлагает Стивен.

Стивену их привозит Антон. Он обожает Кубу, он уже трижды ездил туда, там все трахаются задаром…

– Нет, спасибо, я предпочитаю тосканские, – отвечает Альварес, с удовольствием делая первую затяжку.

– А в чем проблема с Симоном? – спрашиваю я.

– Я не могу говорить об этом с вами, – отрезает он, стряхивая пепел, который падает прямо в земляничный торт Майка.

Надеюсь, никто не заметил этого.

– Я не уверен, но вообще-то мне необходимо сказать вам кое-что, – бормочет Стивен.

Я настораживаю уши, а Альварес прищуривает маленькие черные глазки.

– Да?

– Девушка, та, которую убили… Сандрина Машинтрюк.

– Манкевич, – машинально уточняет Альварес.

– Да, так вот, я почти наверняка видел ее в больнице.

Альварес подскакивает от удивления.

– Господи, да почему ж вы ничего не сказали?!

– Я вспомнил об этом только сегодня ночью. Вид-то у нее был еще тот.

– Вот дерьмо, так вы ее видели или нет? – обрывает его Альварес. – Где? Когда? И почему вы колебались, прежде чем сообщить мне об этом?

– В дверях первой хирургии, – выдохнул Стив. – Я обратил внимание на длинные белокурые волосы. Думал, это подружка кого-то из врачей… Даге, Мадзоли или Симона, – выговорил он, кусая губу.

– Вы что, полный придурок?! – рявкнул Альварес, указывая на него недокуренной сигариллой.

– Повторяю, я вспомнил об этом лишь сегодня ночью, и потом у меня нет полной уверенности, капитан. Она ведь была совершенно обезображена.

Альварес что-то черкнул в своем блокноте, затем снова вперил свою сигариллу в Законопослушного Стивена.

– А почему здесь нет Мадзоли?

Мадзоли – наш третий врач, низкорослый рыжий молодой человек, в свои тридцать он уже изрядно облысел, женат, двое детей, симпатяга – словом, к этому добавить нечего.

– Ну… – начал Стивен.

Я его перебила.

– Его жена снова беременна, – пояснила я, – так что он остался с ней дома, чтобы помочь ей с детьми. А что, это так важно, что эта девушка, возможно, появлялась в больнице?

– Вы точно ее видели или нет? – громыхнул Любезник Альварес. – Никто из врачей не сообщал, что знаком с ней. Итак, в ту ночь в операционном блоке были именно Мадзоли и Симон, верно? Так если вам привозят вашу подружку со вспоротым животом, то вы уж наверное расскажете об этом фликам?! – разъяренно выпалил он, стряхнув пепел.

Бац! – и весь пепел угодил в пирожное.

– Стало быть, они не были с ней знакомы, – вставила я напрашивающийся по логике вывод.

Он вздохнул. Несколько мгновений смотрел на Селину, вихлявшую бедрами под новую композицию Бритни Спирс, взгляд его смягчился, будто это была Бритни собственной персоной, а не подделка под нее, десятью годами старше и десятью кило тяжелее, да и шевелюра не такая густая. Затем он вновь взялся за свое:

– А Даге, где он находился той ночью?

– Отдыхал, – сказал Стивен, – скорее всего, зажигал где-нибудь в ночном клубе, он завзятый тусовщик.

– Как это подобный тип, вкалывая по шестьдесят часов в неделю, находит силы отправиться танцевать вместо отдыха? – пробормотал Альварес себе под нос.

– А ваш убийца, думаете, он не работает? Чем он занимается в свое свободное время? – заметила я, думая о том, сколько же нужно затратить энергии на совершение жестокого преступления.

Альварес что-то буркнул и сосредоточил внимание на сцене, где Селина вяло аплодировала новым солистам. Микрофон перешел к Вельду, тот объявил ни более ни менее как «Stranger in the Night».

Голос у него был вполне пригодный для эстрады, однако забавно было видеть, как седовласый, тщательно подстриженный старикан Вельд, в твидовом костюме, с неизменной бабочкой цвета бордо, поет в ресторане нежную и вкрадчивую мелодию, тогда как последние десять лет он только и делал, что терроризировал подчиненных ему врачей, нагоняя страх на персонал и пациентов, стремительно проносясь по больничным коридорам в халате, вечно запятнанном кровью.

– А вы будете петь? – спросил меня Альварес.

Я отрицательно покачала головой:

– Нет уж, спасибо, голос у меня – будто ножом по стеклу.

Стивен промямлил:

– У меня тоже скверный, вот жалость!

Вообще-то беседа с фликом номер один интересовала меня куда больше.