Онлайн книга «Кутюрье Смерти»
|
Чувствовал он себя непривычно. Этакий мерзавец, избравший тернистый путь адюльтера. На душе же у радостного мерзавца было весело, хотелось петь. Ему вспомнился фильм, который Мадлен заставила его посмотреть, — «Портрет Дориана Грея», там была одна фраза: «Во мне и Рай, и Ад». Ну так вот, Марсель сейчас был готов быть тем Адом и Раем, громом небесным и солнечным диском, облаками и дождем, всем, чем угодно, только бы его оставили в покое. Дорога, как шрам на выскобленной щеке южноафриканского бура, петляла по голым холмам, и Марсель чувствовал себя первооткрывателем. Не будет он сегодня думать ни об убийствах, ни о Жан-Жане, ни о Мадлен: только о себе и Надье. Они нашли симпатичный уголок — здесь не валялись повсюду резинки и банки из-под пива — и решили перекусить. Марсель открыл корзину, вытащил припасы. — Ну, вы и постарались! Наверное, всю ночь готовили! — Я подумала, что вы проголодаетесь. А готовить я люблю. Жемчужина! Настоящая жемчужина, святая! Оазис посреди пустыни! Марсель весело смолотил две тарелки кускуса, опорожнил бутылку марокканского вина, прилежно и молча проглотил несколько безвкусных пирожных. Ему было хорошо, спокойно. Сколько месяцев Марсель уже не чувствовал себя так спокойно? Так мирно. В безопасности. Надья говорила мало. Скучала? Или вообще такая молчаливая? Нет, вроде ей не скучно. Улыбается. Марселю казалось, что он очутился на одной из тех картин, которые любил: ресторанчики на берегу, гребные гонки, сельские праздники… Момо бил мячом в ствол дерева. Марсель оперся рукой о землю. Оглушительно стрекотали цикады: создавалось ощущение, что сидишь верхом на каком-то звере с желтым жестким мехом и спокойным дыханием. Марсель оживал. Он улыбнулся Надье и совершенно естественно положил руку ей на запястье. Руку она не убрала. И глаз не опустила. — Вы, кажется, женаты? — Да. У меня двое детей: мальчик — его зовут Франк, и девочка — Сильви. — Вы больше не любите свою жену? — Нет, — уверенно ответил Марсель. — Мы разводимся. Ей было тяжело на это согласиться, но так лучше. Надья наклонилась к нему. — Не нужно бросать жену. Марсель придвинулся ближе и поцеловал ее. Момо, который ворошил муравейник, не смотрел на них. Коротышка, не отрываясь от полевого бинокля, топнул ногой. — Ну вот, и нечего церемониться с этим Марселем! Дерьмо — дерьмо и есть! То-то Мадлен обрадуется, когда узнает… Опершись спиной на черную машину, взятую напрокат в гараже, коротышка одним глотком опорожнил банку теплого пива, которую тут же расплющил кулаком. Посмотрим, как он посмеется, этот Марсель, когда найдет свою девицу разделанной на кусочки, да и мальчишку он подаст в лучшем виде — уж он-то свое дело знает. Ненависть закипала в нем, и коротышке на мгновение захотелось распороть плоть всех своих друзей, всех тех людишек, что суетились вокруг, улыбались, фамильярно хлопали по спине. Он им вобьет эту их дружбу обратно в глотку. Молотком вобьет. Я знаю: моя внешность обманчива. Маленький рост вызывает снисхождение. Но они не знают, какой я сильный. У меня сильные мускулы, мозг, безупречная подготовка, быстрота реакции. А ваши улыбочки — как пощечины. Окажись тут мама, она бы никому не позволила надо мной издеваться. Никогда бы не позволила. Дрожь пробежала по его телу при воспоминании о матери. Он тряхнул головой и снова поднес к глазам бинокль. Марсель и Надья убирали остатки пикника. Момо, хохоча, крутился около них. Надья приводила в порядок свои длинные темные кудри. Марсель высморкался. Нужно быть полным олухом, чтобы в самый разгар августа подхватить насморк. Пронзительный стрекот цикад разрывал ему барабанные перепонки. На мгновение он с удовольствием представил себе, как поливает напалмом все оливковые деревья. Коротышка залез в машину и двинулся в обратный путь. — Момо, давай, поехали… — Ага… Сейчас. Почему у тебя такая же противная машина? — Такая же, как у кого? — Как у волка… — Что ты говоришь, Момо? — Я говорю: почему у тебя такая же противная машина, почему ты хочешь жениться на моей маме? — Момо! Прекрати! Надья хотела дать ему пощечину, но он ловко увернулся. Марсель умиротворяюще махнул рукой. — У меня такая же машина, как у него? — Да, как у него. И почему у тебя усы, как у Астериска? — У Астериска? — Он хочет сказать — у Астерикса. Момо, ты сейчас схлопочешь… — Ну и что! Я вот скажу деду, что ты целовалась с полицейским… — Момо! Надья снова попыталась дать ему подзатыльник и промахнулась. Марсель нажал на газ. Наконец-то какое-то внятное указание. Что бы там Жан-Жан ни думал, он чувствовал, что оба этих дела связаны. Нужно его убедить. Коротышка двинулся за ними на расстоянии трехсот метров, лицо его скрывали темные очки с зеркальными стеклами и тонированное переднее стекло машины. Ярость разъедала его, как кислота. Во рту был металлический привкус крови. В городе он срезал путь, чтобы успеть домой. Высадив Надью и Момо, Марсель, насвистывая, направился к дому коротышки — следовало вернуть машину. Потом — в комиссариат, может быть, Жан-Жан там. Мадлен с детьми раньше девяти-десяти вечера не вернется, время у него есть. Нужно сказать Жан-Жану про эту подозрительную машину. Коротышка открыл почти сразу. Он тоже был весь в поту. — Входи, Марсель. Пива хочешь? — Очень. Подыхаю от жажды. — Ну и как твоя прогулка? — Тихо и спокойно… А ты? Что ты делал? — Сиеста! Коротышка бросил ему банку хорошо охлажденного пива, которую Марсель поймал на лету. Они молча выпили. В комнате с закрытыми ставнями было приятно. Под сурдинку что-то бормотал телевизор. Марсель допил пиво, вытер усы. — Спасибо. Я пошел… — Еще хочешь? — Тороплюсь. Мне надо заскочить в комиссариат… — Ты разве работаешь сегодня? — Нет, не работаю, но из-за этой истории с убийствами мне надо повидаться с Жанно. — Что-нибудь новенькое? — Я не могу говорить, извини… Понимаешь… — Ну да… конечно… Тогда до завтра. — До завтра. И спасибо. — Пустяки. Друзья должны помогать друг другу… Дверь захлопнулась, скрыв за собой широкую улыбку коротышки. «Друзья должны помогать друг другу…» У Марселя не шли из головы эти последние слова. Он с удовольствием отплатил бы ему тем же, но за все время их знакомства он никогда не видел Паоло с девушкой. Можно было подумать, что у него что-то не в порядке. Да и то сказать: в этих своих темных очках, с узкой, как лезвие ножа, физиономией он мало на что мог рассчитывать. Что за идиотская мысль — не снимать черные очки днем в темной комнате… Марсель дошел до комиссариата и поздоровался с дежурным. |