Онлайн книга «Тузы за границей»
|
– Значит, мы просто падем, товарищи, – сказал он. – Потому что, если Гимли говорит, что мы уходим, значит, мы уже ушли. Губы Вольфа провалились внутрь, как будто он был стариком, забывшим надеть вставные зубы. Он взглянул на Ульриха и Аннеке. Они замерли по обе стороны от джокеров. Если все двинутся разом… Одной рукой сжимая запястье Муравьеда, Саван свободной рукой вскинул «АКМ». – Спокойно, натурал. Маки почувствовал, что его руки завибрировали. Лишь прикосновение пальцев Молнии к его руке удерживало его от того, чтобы искромсать какого-нибудь джокера. «Уродливые страшилища! Я знал, что им нельзя доверять!» – А как же все то, ради чего мы боремся? – спросил русский. Гимли вывернул руку Муравьеда. – Вот ради чего мы боремся. Он – джокер. И ему нужна помощь. Лицо товарища Вольфа мало-помалу становилось похожим на баклажан. На висках вздулись вены. – И куда же, скажите на милость, вы поедете? – процедил он. Гимли рассмеялся. – Прямо через Стену. Туда, где нас ждут наши друзья. – Давайте валите. Откажитесь от всех тех великих свершений, которых вы собирались добиться, ради своих товарищей-страшил. Сенатор все еще в наших руках, мы возьмем свое. А если вы когда-нибудь попадетесь нам… Скребок рассмеялся. – Да вам вообще больше никто не попадется после того, как вся эта затея провалится к чертям. Здесь будут кишмя кишеть легавые, ручаюсь. Вы неудачники, я это чую. Ульрих воинственно вращал глазами, несмотря на винтовку, нацеленную ему в живот. – Нет, – сказал Молния. – Отпустите их. Если мы перегрыземся, все пропало. – Выметайтесь, – велел Вольф. – Непременно, – ответил Гимли. Они с Саваном осторожно вынесли Муравьеда в темный коридор заброшенного строения. Скребок прикрывал их, пока они не скрылись из виду, потом проворно пересек комнату. На пороге он остановился, расплылся в улыбке, насколько позволял его хитиновый панцирь, и закрыл дверь. Ульрих запустил автоматом в дверь. К счастью, оружие не выстрелило. – Сволочи! Аннеке пожала плечами. Эта психодрама явно ей наскучила. – Американцы. Маки подобрался к Молнии. Все пошло не так. Но Молния все поправит. Обязательно поправит. Русский туз сам упал к нему в руки. Ульрих слонялся туда-сюда, сжав здоровые ручищи в кулаки. – Ну и что теперь? А? Вольф сидел на табуретке, уложив брюхо на бедра, а руки на колени. Напряжение захватывающего приключения схлынуло, и он чувствовал себя очень старым. Подвиг, которым он надеялся завершить свою двойную жизнь, утратил в его глазах весь свой блеск. – О чем ты, Ульрих? – спросил он устало. Тот ответил ему яростным взглядом. – Я о том, что время вышло. Уже десять часов. Ты слушал радио. Наши требования до сих пор так и не выполнили. Он взял автомат, вставил обойму в патронник. – Почему бы нам не прикончить этого козла прямо сейчас? Аннеке звонко рассмеялась. – Твоя политическая искушенность никогда не перестанет удивлять меня. Вольф задрал рукав пиджака и взглянул на часы. – А теперь ты, Аннеке, и ты, Вильфрид, пойдете в телефонную будку и передадите послание, мы договорились какое, в кризисный центр, который власти так кстати учредили. И мы, и они продемонстрировали, что умеем тянуть время; пришла пора сдвинуть дело с мертвой точки. И тут товарищ Молния сказал: – Нет. Страх усиливался. Он все разрастался и разрастался, черная бесформенная опухоль в центре его мозга. С каждой минутой сердце Молнии стучало все быстрее и быстрее. Его ребра, казалось, дрожали от бешеного ритма пульса. Горло пересохло и саднило, щеки пылали, как будто он смотрел в разверстый зев печи крематория. Во рту стоял мерзкий вкус. Надо выбираться отсюда. От этого зависит все. Все. «Нет, – кричала часть его. – Ты должен остаться. Так было запланировано». Перед глазами у него стояла дочь Людмила – расплавленные глаза текут по покрытым пузырями ожогов щекам. «Вот что стоит на кону, Валентин Михайлович, – послышался другой, более глубоко скрытый голос, – если что-нибудь пойдет не так. Неужели ты осмелишься доверить такую задачу этим сопливым щенкам?» – Нет, – сказал он. Шершавый язык едва повиновался ему. – Я сам пойду. Вольф нахмурился. Потом углы его большого рта растянулись в улыбке. Без сомнений, он понял, что таким образом будет единолично контролировать ситуацию. «Превосходно. Пусть считает как хочет. Я должен выбраться отсюда». Маки Мессер перегородил дверь, Маки Мессер, в чьих глазах стояли слезы. Молния ощутил пронзивший его страх и уже почти сорвал перчатку, чтобы электрическим ударом убрать мальчишку с дороги. Но он знал, что молоденький туз никогда не причинит ему вреда. Невнятно извинившись, он протиснулся в коридор. Когда дверь за ним закрылась, русский услышал всхлип, а потом лишь звук его собственных шагов провожал его в темноте квартиры и лестницы. «Одно из лучших моих представлений», – поздравил себя Кукольник. Маки заколотил ладонями по двери. Молния бросил его. Его терзала боль, а он ничего не мог с ней поделать. Даже если он заставит свои руки перерезать стальной лист. Вольф все еще здесь. Вольф защитит его… хотя однажды не защитил. Вольф позволил остальным насмеяться над ним – над ним, тузом, Маки Ножом. А Молния последние несколько недель заступался за него. Это Молния заботился о нем. Молния, который не должен был уйти. Но ушел. Он развернулся, плача, и медленно сполз по двери на пол. Кукольника распирало от возбуждения. Все получалось в точности так, как он задумал. Его марионетки плясали под его дудку и ничего не подозревали. А он сидел в двух шагах от них и смаковал их страсти, как хороший коньяк. Опасность лишь придавала вкусу терпкости; он – Кукольник, и он владеет ситуацией. Однако в конце концов пришло время покончить с Маки Мессером и выбраться отсюда. Аннеке остановилась рядом с Маки и уколола: – Нюня. И ты еще называешь себя революционером? Он уселся на полу, всхлипывая, как потерявшийся щенок. Кукольник нащупал ниточку и потянул за нее. И товарищ Ульрих добавил: – Что же ты не удрал вместе с остальными джокерами, гомик сопливый? – Кройцберг, – сказал Нойманн. |