Онлайн книга «Танго втроем»
|
Она отрицательно качает головой, одновременно пятясь в глубь квартиры: – Я не могу… – Ты должна решиться. Если до завтрашнего утра не согласишься, Бжеский возьмет на эту роль другую актрису. Поворачиваюсь и ухожу. Очень недовольная собой. Не надо было ей говорить, что роль Мольера сыграет Зигмунд. Пусть сперва согласилась бы. Свыкшись с ролью Мадлены, она не смогла бы уже отказаться. Ошибка, фатальная ошибка с моей стороны, которая, быть может, провалит все дело. По крайней мере, я попыталась хоть как-то наладить ее жизнь в отсутствие мужа, но если она эту помощь не примет, с меня взятки гладки. Ну да, легко сказать – «ничего не поделаешь». Понятно же, что если сейчас она не выйдет за порог своего опустевшего дома, то не выйдет уже никогда… А с другой стороны, где ее дети? Почему бы им не поддержать мать в трудный для нее час? Сын вроде бы учится за границей, но ведь есть еще дочь. Ее присутствия в жизни Эльжбеты я что-то не заметила… Когда спустя два дня Зигмунд вернулся домой, по выражению его лица я поняла, что ему уже все известно. Зная его порывистый характер, я ждала, что разразится скандал, но любимый вел себя подозрительно спокойно. Мы поужинали, потом принялись за мытье посуды по заведенному ритуалу: я мыла, он вытирал. За этим занятием разговор шел лучше всего. – Слушай, – заговорил он, – черт знает, что творится, этот Бжеский совсем спятил… Решил, что в спектакле Мадлену будет играть… моя бывшая жена… – Это очень интересная роль, – с притворным равнодушием констатировала я. – Не удивляюсь, что она приняла предложение играть эту роль. – Да, но как вы все это себе представляете? Будет скандал, сенсация… мы втроем на сцене… – Важен только результат, – сказала я, – если режиссер считает, что это хороший выбор, надо ему довериться. – И ты туда же! – крикнул он. – Да что с вами происходит? Ну нет, увольте, я не собираюсь делать из себя шута горохового. Мы с тобой должны отказаться. И в этот момент тарелка выскользнула у меня из рук. Зигмунд нагнулся и принялся собирать осколки. – Я отказываться не собираюсь! – крикнула я. Он поднял голову и пристально посмотрел на меня: – Так ты на чьей стороне? – На стороне женщин, – уже спокойно ответила я. – Если моя коллега по цеху получила отличную роль, я не собираюсь вставлять ей палки в колеса. Зигмунд все больше кипятился: – Какая коллега! Ты ведь ее даже не знаешь! – Зато ты знаешь, – холодно отчеканила я. – Вот именно, что знаю – она не справится с игрой на публике. – Яловецкий о ней другого мнения. – Ах, так ты знала об актерском составе раньше меня! – Да, я знала, знала. И вначале у меня тоже были большие сомнения, но они улетучились. – А вот у меня не улетучились, – заорал он. – Можешь отказаться, тебе необязательно играть в этой пьесе. Мои слова сбили его с толку, он не знал, как отреагировать. – Но у меня главная роль, – наконец сказал Зигмунд. – Главная мужская роль. – Почему? Главная – пьеса ведь о Мольере. – Да, о Мольере и двух женщинах в его жизни… Зигмунд махнул рукой и ринулся в прихожую. Сорвал с вешалки куртку. Вдруг страшная догадка молнией пронзила меня. Я преградила ему дорогу: – Куда ты собрался? – Не твое дело… феминистка чертова! – Ну ладно, прости, не так выразилась, – попыталась я исправить ситуацию, – я на стороне спектакля. – Дай мне пройти. – Ты ведь не к ней идешь? Мы смотрели друг на друга в упор. – Есть что-то еще, чего я не знаю? – спросил он. – Да. Роль в спектакле может в корне изменить жизнь Эльжбеты, которую ты так сильно разрушил. Вы были вместе столько лет, а теперь она для тебя просто перестала существовать. Ответом на это был треск захлопнувшейся за ним двери. И что, скажите на милость, прикажете после этого думать о мужчинах? * * * Он снова здесь, пришел, разговаривает со мной. Твердит одно и то же, что я должна вернуться, чтобы мы могли начать все с начала. Но разве такое возможно… это только в театре возобновляются репетиции и даже спектакли, отмененные, к примеру, из-за болезни актера. Но то представление не было снято с афиши, а лишь на неделю отложено… * * * Зигмунд изо всех сил старался воззвать к нашему рассудку, начал с режиссера, но тот был солидарен со мной: участие Эльжбеты в спектакле – классная идея. Мы втроем разговаривали на пустой сцене. – Вы этим только навредите ей, – сказал Зигмунд. – Я ее знаю, у нее слабая психика, она может не выдержать напряжения… Я вам точно говорю, Эльжбета рассыплется прямо на ваших глазах, и ее уже нельзя будет собрать…. Бжеский исподлобья взглянул на него: – Ты беспокоишься о ней или о себе? – О себе? – Зигмунд действительно был озадачен этим вопросом. – Что до меня, то я на сцене пока чувствую себя как рыба в воде. – А вне сцены? – Моя жизнь вне стен театра не твое собачье дело, – буркнул он, спрыгивая в зрительный зал, и, быстро пройдя между рядами, звучно хлопнул дверью, а точнее, со всего размаху ею треснул. Я была потрясена этим взрывом эмоций. Даже в моменты самого сильного волнения Зигмунд никогда не позволял себе таких слов. Обычно он был взбешен, орал, но никогда так вульгарно не выражался. Должно быть, действительно потерял контроль над собой. А ведь репетиции еще не начинались. Что же будет потом, когда в театре появится она. Я взглянула на Бжеского, который, как и я, был сильно удручен его поведением. – В него словно бес вселился, – сказал он с кривой усмешкой. – А зачем вы тогда его провоцируете? – Я?! Чья это была идея, детка? Моя или твоя? – Сама по себе идея неплохая. Уверена, у Эльжбеты получится. Предпосылки для этого есть, роль-то сама по себе замечательная, – затараторила я. – Я даже завидую ей немного – она будет играть Мадлену… текст этой роли я знаю назубок. Исповедь Мадлены – одна из самых потрясающих сцен… «Врачи сказали, что сгнила моя кровь, я вижу дьявола, и боюсь его». Бжеский сделал нетерпеливый жест рукой: – Никогда не учи чужую роль, таковы правила. Сыграть Мадлену еще успеешь. А сейчас лучше займись Армандой и своим муженьком. Попробуй на ночь напоить его отваром мелиссы – говорят, хорошо успокаивает. – Пан Анджей… а что, если Зигмунд откажется играть вместе со своей женой… – С бывшей женой, – поправил он меня. – Когда откажется, тогда и будем думать. Ведь пока он не отказался. |