Онлайн книга «Ночевала тучка золотая»
Тот крякнул, потер лысину. Повернулся и направился к телеге. Не оборачиваясь, бросил на ходу: — Дык, будите! Время у мене уходит! Регина Петровна заспешила, стала поднимать братьев. А они вчера ухайдакались, спросонья ничего не разберут. Растормошила, полила водой, чтобы умылись, велела поесть что-нибудь. Но они от еды отказались. Сунула им два матерчатых мешочка для крупы в сумку, а сумка для хлеба. Еще туда бутерброды положила, бутылку с молоком. В эту бутылку, если выйдет, они на обратном пути нальют постного масла. — Запомнили? Не забудете? — спросила братьев. Те кивали, зевая на ходу. Никак не могли проснуться. У каждого под мышкой сверток: вчерашний подарок с собой прихватили. — А это зачем? — удивилась Регина Петровна. — Хотите в колонии оставить? Братья помотали головой. Нет, не такие уж они дурачки, чтобы в колонию такое богатство везти! — В заначку, что ли? — догадалась она. Братья ничего не ответили. Ясно, что в заначку. — Лучше оставьте, — посоветовала Регина Петровна. — Никто вашу одежду не тронет. Я вам обещаю. Ну? Братья переглянулись, отдали ей свертки. — Езжайте… — И погладила их по голове, одного левой, другого правой рукой. — Если директор спросит, скажите, что живем тут нормально, все есть. Могут колонистов присылать для сбора… — Да ну их! — сказал, отворачиваясь, Сашка. И Колька кивнул. Регина Петровна проводила братьев к телеге и усадила сзади. — Присмотрите за ними, Демьян Иваныч. Все-таки… Там неспокойно… А я, как договорились, завтра встречу. Демьян порылся в соломе, откопал свою потертую кепочку, надвинул на самый лоб. Из-под козырька в упор глянул на воспитательницу. Глаза у него при утреннем свете были насквозь голубые, детские. — А чево смотреть, там теперь нормально. Я когда ехал сюда, все как есть по-фронтовому оценил. Наших бойцов в гору на машинах везли да везли. Столько везли, будто они окружение под Сталинградом делали. А обратно энтих… черных… Вывозили… — Вывозили? То есть как вывозили? — спросила Регина Петровна, вдруг побледнев. — Живых, надеюсь? — Всяких! — отмахнулся Демьян. — Я вчерась не хотел говорить, не к чему было. Так, думаю, с ними покончили — жисть станет спокойнея… Регина Петровна насупилась. — Вы так, простите, будто радуетесь… — А что мне плакать! — взвился вдруг он. — Лучше мы их, чем они нас! Иль тебе, прости, по-другому хотелось? Мало страху тебе задали? Регина Петровна покачала головой, посмотрела на ребят. — Мне-то уж ничего не хочется. Но зачем же убийства-то? — Видать, по-другому не могут. Гитлеру продались! Из довоенного прокурора генералом своим сделал! У них резать русских — это национальная болесть такая! — А если вас станут из дому выселять? — спросила тихо Регина Петровна. — Дык мене выселяли, — усмехнулся вдруг будто легкомысленно Демьян. Но вряд ли было ему смешно. — За лошадь, шашнадцать лет было. В кулаки записали. Ничево. Отдал. Сказал: спасибо. Без нее легче стало. Вот, на колхозной езжу… Зато живой! — Не знаю… Мы не о том говорим, — вздохнула Регина Петровна. — А вы просто на войне ожесточились. Все ожесточились. Оттого и страшно… Так вы поберегите, пожалуйста… Слышите? Демьян отвернулся, чмокнул лошади. Братья сидели обнявшись, свесив ноги с телеги, и смотрели на Регину Петровну. — Я завтра к обеду-у приеду-у! — крикнула она вслед и помахала рукой. Братья разноголосно откликнулись: «Ла-но!» А Демьян не отвечал и не оглянулся. Будто его уже это и не касалось. Он правил, поглядывая на дорогу из-под козырька, и молчал. Всю дорогу промолчал. Братья догадались сразу, отчего молчит: ему от ворот поворот сделали! Хоть он и поет мирово, но не жених! Ясно! И когда зашли братья в кукурузу, за обочину, по нужде, Колька так и сказал: — Бортанула она его… Лысого! — А мне жалко, — отвечал Сашка. — Поет он мирово! — А нас директор не бортанет сегодня? — перевел Колька разговор на другое. — Письмо-то при нем! — Забыл небось… Там не до нас! — Главное, заначку забрать, — сказал Колька. — Я считаю, что нужно драпать. — А Регина Петровна? — А что Регина Петровна? Она ведь после рождения обещала! — А вдруг не поедет? — Ну и что? — Ее жалко… — Не жалей! Тут теперь вокруг жалельщиков много! — Сашка стал застегивать портки, разнервничался, аж пуговицу оборвал. Сказал, выходя на дорогу: — Как хошь, я ее не брошу. — Совсем? — Как, совсем? — Ну, совсем? — переспросил пораженно Колька. — Со мной? Не поедешь? Сашка кивнул. Называется, поговорили. Впервые за всю их жизнь выяснилось, что могут они по своей воле расстаться. Колька ушам своим не поверил. И если бы сказали ему, не поверил бы! Их разделить нельзя, они нерасчленимые, есть такое понятие в арифметике… Это про них как раз! Колька понял, что Сашка свихнулся. Хорошо, если ненадолго свихнулся, а если… Но он отбросил мрачные мысли, а Сашке сказал: — Приедем, тогда решим. Договорились? — И отдал ему серебряный ремешок вместо пуговицы. Тот, что Регина Петровна подарила. — Договорились, — согласился Сашка. Может, он думал, что это не он, а Колька переменит решение. Но ремешком подпоясался. Потом они прилегли на телеге и, обнявшись, уснули. Проснулись в сумерках и сразу не поняли, где находятся. Телега была распряжена, а лошадь паслась рядом, среди кукурузных зарослей. Сам Демьян отчего-то сидел на земле и озирался по сторонам. Лицо его было растерянным, даже бледным. Братья подняли головы, почесываясь, глядя вокруг. — Эй! — негромко позвал Демьян и поманил их рукой. — Сюда идите… Только тихо, тихо! Братья нехотя спрыгнули с телеги, подошли. — А где колония? Но Демьян странно замахал руками, показывая, чтобы они подошли еще ближе и присели. — Заболел, что ли? — спросил, удивляясь на такое поведение, Сашка. А Колька добавил: — А я тоже вчерась обожрался! У меня в животе целая музыка! Оркестр со струей! Ребята загоготали, а Демьян оглянулся, зацыкал на них: — Ти-хо! Тихо, я сказал… Там ваша колония! — И показал рукой в сторону. — Только там… это… пусто! — Как пусто! — спросили братья, уставившись на Демьяна. — Что пусто? |